Официантки, не иначе как начинающие актрисы, подтянутые, с высокими бюстами, полными губами и белыми зубами, подливали вино так часто, что Эмбер не могла определить, сколько выпила. Поначалу она пыталась вести счет глоткам, но скоро сдалась и запивала салат «Цезарь» вином словно водой. Карл сидел за одним с ней столом, но между ними размахивал руками Майкл, оживленно говоривший о будущих барышах. Два его помощника без перерыва кивали, что-то писали в блокнотах и отвечали на звонки мобильных.
— Я обожаю Роберта Джонсона, — донесся до Эмбер голос Карла. — И Хендрикса, разумеется.
— Кое в чем ты перенял их манеру, — вставил один из помощников продюсера. — Есть какое-то неуловимое сходство.
— О да, ты удивительно талантлив, — подхватил Майкл. — И твои ребята тоже.
Эмбер стало противно. При первой встрече продюсер произвел на нее впечатление искреннего человека, но теперь заливался соловьем, нахваливая группу и солиста, чем здорово напоминал Стиви. Карл купался в комплиментах, словно саламандра в огне, посылал во все стороны лучезарные улыбки и хохотал над глупыми шутками Майкла. Похоже, ему нравилась откровенная лесть.
Эмбер отодвинула тарелку и откинулась на спинку стула. Ей нравился климат Лос-Анджелеса, чувство свободы, витавшее в воздухе, дорогие машины, пролетавшие по улицам. Но здесь все дышало фальшью, каждое слово, каждый жест были неискренними, ненастоящими. Все, что здесь говорилось, было куском дерьма, завернутым в красивый фантик, и Эмбер чувствовала смрад отовсюду. Лос-Анджелес душил, словно удав.
Ей вспомнились чудесные городки Ирландии с их простыми, честными жителями. Даже Гретхен из супермаркета неподалеку от родного дома казалась роднее, чем притворные улыбки жителей Города ангелов.
От мыслей о Гретхен Эмбер перескочила к мыслям о маме. Простит ли ее мама когда-нибудь? И заслуживает ли она прощения?
Уголки губ поползли вниз, но Карл, мельком взглянувший на Эмбер, только кивнул, не заметив, какое несчастное у нее лицо. Он не улыбнулся, не спросил, что с ней, и от этого она почувствовала себя еще хуже.
Напротив Эмбер сидела младший продюсер, молодая худощавая женщина с оливковой кожей, одетая в эксклюзивное платье кораллового цвета, облегавшее тело как перчатка. Она разговаривала с Сидом и Кенни Ти.
Даже Лу, который был скорее замкнутым, нежели общительным типом, оживленно болтал с одним из помощников Майкла. Он часто отхлебывал вино и отчаянно жестикулировал.
До Эмбер никому не было дела, и ей здорово не нравилось такое положение вещей. Конечно, она не ребенок, чтобы ее развлекали, но полное равнодушие пугало. Подняв бокал, она некоторое время смотрела сквозь его малиновое содержимое на людей в ресторане, затем сделала большой глоток и снова подумала о маме. На запястье висел мамин кулон на цепочке — Эмбер носила его, почти не снимая. Какой эгоисткой она была! Поссорилась с единственным человеком, для которого что-то значила, наговорила гадких, несправедливых слов и сбежала с поля боя, словно трусливая девчонка.
Какое у мамы было лицо!
А те странные слова бабули? Что-то вроде «мама расскажет тебе правду»? Как это понимать? И о какой правде речь? Бабуля никогда не бросала слов на ветер, ей была не свойственна пустая болтовня. Эмбер хмурилась, размышляя над последним разговором с Джози. Неужели мама умалчивала о чем-то таком, что могло помешать бегству в Нью-Йорк с Карлом?
— Как вам салат? — спросила официантка.
— Отличный, — охотно откликнулась Эмбер, радуясь, что хоть кто-то обратил на нее внимание.
— Но вы едва к нему притронулись…
— Просто я не голодна.
Когда компания принялись за кофе, к столу подошли еще какие-то люди. Майкл бросился представлять всех друг другу, а Эмбер мрачно давилась горьким крепким напитком. Какой сахар? Какой десерт? В Лос-Анджелесе не принято употреблять сладкое! Только фрукты и куриную грудку, приготовленную на гриле!
Эмбер бросила в кофе пару таблеток сахарозаменителя. Напиток стал приторным.
Одна из вновь прибывших, очень красивая женщина, чья кожа прямо-таки светилась здоровьем, а тело супермодели было обтянуто узкими джинсиками и коротким топиком, присела за стол и с самым счастливым выражением лица расцеловала Майкла Левина в обе щеки. Губы не просто чмокали воздух, они смачно размазывали розовый блеск по щетинистым скулам продюсера.
— Восходящая звезда, — прошептал один из помощников Майкла. — Мы выпустили первый альбом, и он выстрелил! Первые места всех хит-парадов страны.
— Она еще и поет? — изумилась Эмбер, во все глаза таращась на потрясающую красотку.
Вот бы нарисовать это яркое лицо, отразить в красках невероятный оттенок кожи и блеск глаз! Но как передать изящество движений, удивительную грацию лани?
— О, она не просто поет! У нее голос в четыре октавы! — шептал сосед. — Можешь поверить, эта дива задержится на звездном небосклоне надолго. А какое сценическое имя! Венеция! Это Майкл придумал. Венеция станет популярнее Бейонсе, вот увидишь.
Венеция. Даже имя звучало загадочно и сексуально. Эмбер мысленно улыбнулась, подумав о том, что у Майкла неплохое воображение.
Внезапно она заметила то, что ускользнуло от ее внимания раньше. Майкл представил Венецию не всем, сидевшим за столом, а только Карлу, которого так тщательно обрабатывал. Певица соблазнительно поводила плечами и вовсю стреляла глазами, и Эмбер стало не по себе. Официантки принесли еще несколько стульев, и Венеция придвинула свой к столу так, чтобы оказаться между продюсером и Карлом. Теперь они болтали втроем, но глаза Венеции смотрели только на музыканта, а ее ладонь то и дело касалась его плеча, словно они были знакомы целую вечность. Эмбер не слышала, о чем говорят эти трое, и страдала от мучительной ревности, помноженной на приличное количество алкоголя.
— Ей нужен хороший автор текстов, — поделился с Эмбер сосед. — Венеция и сама неплохо пишет, но не блестяще, поэтому ей нужна помощь. Майкл считает, что Карл — сильный автор, и пара его песен прекрасно подойдет Венеции.
— Но Карл не пишет песни для других, — с нажимом сказала Эмбер. — Он пишет только для себя, и только о том, что сам переживает.
Помощник продюсера насмешливо посмотрел на нее:
— Карл производит впечатление неглупого парня. А если он неглуп, то будет делать все, чтобы удержаться в музыкальном бизнесе. Будет писать для себя и для других, сменит имидж, если потребуется, даже музыкальный стиль. Олимп — гора крутая, на нее так просто не взобраться. У Венеции есть шанс оказаться на вершине, поэтому для Карла будет полезным, если его имя станут ассоциировать с ее именем.
Эта фраза остро резанула слух Эмбер. Ей не хотелось, чтобы Карл имел хоть какое-то отношение к восходящей звезде. Она залпом допила вино и отодвинула бокал, чтобы ей больше не подливали. Вечер совершенно не задался, и Эмбер собиралась вернуться в отель вместе с Карлом.
