Диверсант захрипел. Глеб слегка ослабил нажим.
— Чаще всего они проводят террористические акции, направленные против высших военачальников.
— Кто может быть в этот раз? Какова цель этого диверсанта? Ну!
— Я не знаю! — в отчаянии захрипел Терехин. — Я должен был только его встретить!
— Когда должен прибыть самолет?
— Через два дня, если все будет в порядке.
— Когда ты выходишь на связь?
— В четыре утра.
Ермолаев посмотрел на часы. До эфира оставалось тридцать пять минут. Времени вполне достаточно, чтобы развернуть и настроить портативную рацию.
— Развяжите ему глаза.
Старшина умело срезал ножом повязку с лица диверсанта, дав ему возможность ощутить холодное прикосновение стали на своей щеке. Прищурившись, Терехин посмотрел на обступивших его смершевцев. Он по-прежнему не мог пошевелиться, но по азартным чертикам, забегавшим в его глазах, было понятно, что жизнь не казалась ему теперь столь уж отвратительной.
— Где радист?
— Вон тот высокий, с длинной челкой.
Подвели радиста. Молодой, не более двадцати лет. Взгляд у парня был затравленный, как у волчонка, угодившего в капкан, на скулах кровоподтеки. Видно, пытался оказать сопротивление, а такие вещи подавляются сурово — пара ударов сапогом в лицо даже самого непримиримого сделает послушным ягненком. В распахнутом вороте был виден серебряный крестик.
— Веруешь, значит.
— Верую.
— Это хорошо. Больше тебе ничего не остается. Жить хочешь?
В ответ неловкая улыбка.
— Передашь радиограмму так, как надо, останешься жить. Если отстучишь какой-нибудь предупреждающий сигнал и самолет не прилетит… Тебя не спасет никакая молитва. Тебе все понятно? — спокойно спросил Глеб.
— Да, — сдавленно ответил радист.
— Распаковывай рацию!
Глава 28 ФУГАС НА ПРАВИТЕЛЬСТВЕННОЙ ТРАССЕ
Виктор Семенович Абакумов отвечал за охрану Сталина.
В действительности его функции были значительно шире. Это ведь не просто собственно охрана физического лица, но еще контроль над многочисленными объектами как на территории Кремля, так и за его пределами. Кроме того, надо было тщательно охранять территорию и дороги, по которым проезжал Иосиф Виссарионович. Дело осложнялось тем, что Сталин не любил менять маршруты, предпочитал передвигаться до места кратчайшим путем, по привычным для него улицам.
Именно дорога была самым слабым звеном в охране Сталина.
Конечно, следуя инструкции, водитель шел на мелкие хитрости и нередко менял маршрут, ссылаясь на то, что впереди ведутся ремонтные работы. Кроме того, машину Сталина сопровождало не менее четырех легковушек с охраной, абсолютно не отличавшихся друг от друга внешне, а поэтому никто никогда не знал, в каком именно автомобиле едет Сталин. Но каждый раз любая поездка была сопряжена с риском, и Виктор Семенович невольно испытывал облегчение, когда Хозяин наконец добирался до места.
Накануне Абакумова мучило дурное предчувствие — приснился почерневший крест с надломленной крестовиной. И когда под утро прозвенел звонок, он сразу понял — случилось!
— Виктор Семенович! — раздался в трубке встревоженный голос Маркова. — Тут у нас ЧП! На правительственной трассе обнаружен фугас.
— Что?! — невольно выдохнул начальник Главного управления контрразведки.
— Совсем близко к дороге, если бы Верховный проехал рядом, так его машину разорвало бы в клочья!
— Выезжаю, будь на месте! — выкрикнул Абакумов.
Виктор Семенович подъехал через полчаса. Район был оцеплен офицерами контрразведки, а молоденький лейтенант, стоявший на шоссе, невзирая на чины, отправлял все машины в обратную дорогу.
На краю обочины красной лентой был огорожен небольшой участок. Марков, склонившись, что-то рассматривал.
Заметив подошедшего Абакумова, он распрямился, вскинув руку к козырьку, но Виктор Семенович небрежно махнул рукой, укротив его служебную прыть.
— Рассказывай.
— Фугас обнаружили час назад во время плановой проверки. Проверяющие ехали в грузовике на очень медленной скорости. Как и положено по инструкции, осматривали обочины, подъездные пути. Все было, в общем, как обычно. Чужих здесь практически не бывает, трасса-то правительственная. Уже было проехали мимо, и тут одному из офицеров что-то показалось подозрительным. Подъехали, а там фугас.
— Этот офицер здесь? — по-деловому осведомился Абакумов.
— Здесь, — ответил Марков и, повернувшись к группе офицеров, стоящих в стороне, громко выкрикнул: — Старший лейтенант Свиридов, ко мне!
От группы офицеров отделился вихрастый парень лет двадцати пяти и расторопно подскочил к Маркову.
— Как ты заметил мину? — спросил Абакумов.
Присутствие высокого начальства не смутило юношу, держался он уверенно, лишь порой косился на тяжелые погоны заместителя наркома обороны.
— Как-то само собой получилось, товарищ заместитель наркома обороны, — пожал плечами старший лейтенант. — Я ведь должен был смотреть на деревья, может, там кто затаился, а тут мне показалось, что на обочине что-то блеснуло. Ну не должно здесь быть ни стекол, ни металла! Подъехали, а из земли электродетонатор торчит. Разрыли немного, а там провода.
Повернувшись к Маркову, Абакумов невольно улыбнулся:
— Ничего героического, говоришь… А ведь мы собирались тебя к награде представить. Ладно, не тушуйся, отметим в приказе. Ты где учился?
— В разведшколе генерал-лейтенанта Голицына!
Абакумов удовлетворенно кивнул. Все встало на свои места. Генерал-лейтенант Голицын был заметным представителем царской школы контрразведки, которая во все времена считалась одной из лучших в мире. Выпускники этой школы не раз доказывали свое умение и выучку. Охрана Сталина, кстати, почти на девяносто процентов состояла именно из выпускников этой школы.
— Значит, повышенный уровень наблюдательности? — спросил Абакумов.
— Именно так, товарищ заместитель наркома обороны. Генерал-лейтенант Голицын уделял этому особое внимание.
Генерал-лейтенант Голицын был одним из шести царских генералов-контрразведчиков, не пожелавших покидать Россию после победы большевиков. Сталин, взяв с них обещание, что они не будут участвовать в политических делах, оставил стариков в покое. Генералы-контрразведчики занимались тем, что преподавали в вузах. И ни один — даже самый проницательный — студент не мог предположить, что за плечами у этих чудаковатых профессоров серьезные схватки с иностранными разведками.
Перед самой войной Сталин неожиданно пригласил генералов к себе на дачу в Кунцево и в откровенном разговоре признал, что Россия нуждается в их боевом опыте. Он попросил создать и возглавить разведшколы. Генералы взяли на раздумья неделю, к чему Сталин отнесся с большим пониманием. А на восьмой день, явившись в полном составе, они ответили согласием, заметив, что это решение далось им не без труда.
