– Это правильно, – одобрил его действия ковырявшийся под приборным щитком Сафонов. – Инкассатор должен быть как пионер, он же бойскаут – всегда готов. А вдруг на меня нападет стая поклонниц?
Юрий фыркнул и убрал ладонь с кобуры.
– Теперь я понимаю, почему Михей запил, – сказал он.
Сафонов расхохотался и врубил музыку.
В Мытищинском филиале их встретил суетливый человек с великолепным еврейским носом и аккуратной круглой плешью, окруженной кучерявым волосяным нимбом. Юрий без особого удивления узнал в нем купальщика, потерявшего на даче у Цыбы золотой “паркер” и наверняка угробившего очень дорогой костюм, не говоря уже о туфлях. Еще меньше он удивился, когда купальщик его не узнал. Юрию почему-то казалось, что, если бы директор Мытищинского филиала в тот день познакомился со своей потерянной много лет назад и наконец отыскавшейся мамой, на следующее утро он не узнал бы и ее.
Сейчас этот субъект был кристально трезв, излишне суетлив, деловит и озабочен. Он лично понаблюдал за тем, как в кузов бронированного микроавтобуса загрузили пять матерчатых, туго набитых мешков, с умным видом проверил на каждом из них пломбы, вежливо подсадил Юрия под локоток, когда тот вслед за мешками залез в кузов, сам закрыл за ним дверь и собственноручно опечатал ее личным пломбером.
Юрий уселся на тянувшуюся вдоль железного борта неудобную скамью. Окон в кузове не было, и он стал смотреть в узкую зарешеченную амбразуру, прорезанную в перегородке, отделявшей кузов от кабины. В случае необходимости эту амбразуру можно было закрыть стальной заслонкой, после чего кузов окончательно превращался в неприступную крепость, а точнее – в сейф.
– Ну все, – сказал Сафонов, оборачиваясь к амбразуре, – понеслась. Теперь не спи. Чуть что, опускай заслонку и стреляй в каждого, кто попытается открыть дверь.
– Я в курсе, – коротко ответил Юрий.
– Он в курсе, – проворчал Сафонов, выруливая из двора банка на улицу. Тяжелая пластина ворот медленно отъехала в сторону, выпуская их машину, и сразу же поползла назад. – Он у нас грамотный… Ты в людей стрелял когда-нибудь, профессор?
– Доводилось. Да что ты так трясешься? С чего ты взял, что на нас нападут?
– Это я трясусь?! Да я тебя, чайника, успокаиваю. А вообще-то, если честно, то да, трясусь. Сам не знаю почему. Мандраж у меня.., ну, вроде предчувствия. Два раза на меня наезжали, и оба раза вот так же трясло.
– Типун тебе на язык, – сказал ему Юрий, и Сафонов засмеялся.
– Ладно. Все, инкассатор, шутки в сторону. Меня сейчас нельзя отвлекать, да и тебя тоже. Смотри в оба.
Юрий хотел спросить, куда ему смотреть, если здесь нет окон, но промолчал: Сафонов полностью сосредоточился на управлении машиной, и даже затылок у него выражал собранность и деловитость. Магнитолы нигде не было видно, и Юрий понял, что Мишка убрал ее в сумку. Непонятно было только, когда он успел это сделать.
Юрий отвернулся от окошка и закурил. Увесистые мешки с деньгами тихонько ерзали по полу, когда броневик подпрыгивал на неровностях дороги. Юрий смотрел на них равнодушно: это был просто груз, за который они с Сафоновым отвечали и сохранность которого должны были обеспечить. Конечно, сумма внушала уважение, но не более того. Чтобы немного развлечься, Юрий представил себе, что он мог бы сделать, окажись эти деньги в его распоряжении. Через десять минут подобных размышлений выяснилось, что четыре с половиной миллиона – вовсе не такая огромная сумма, как могло показаться вначале. Юрий улыбнулся, покачал головой и, вытянув ногу, прикоснулся носком ботинка к туго набитому мешку.
– Мелочевка, – вслух сказал он.
– Чего? – переспросил из кабины Сафонов.
– Да так, – ответил Юрий, – фантазирую.
– А, – откликнулся Мишка, который понял его с полуслова, – ясно. Поначалу эти мешки действительно будят фантазию. Потом привыкаешь, успокаиваешься, и начинает казаться, что не деньги возишь, а так, макароны какие-нибудь или вообще белье из прачечной…
Они были почти в Центре. Ехать до банка оставалось не более пятнадцати минут. Предзакатное солнце пробивалось в кузов броневика через зарешеченное окошко, на полу лежал, подрагивая, косой прямоугольник света, расчерченный тенью решетки. Сафонов тоже закурил и принялся негромко насвистывать.
Внезапно броневик резко затормозил и остановился, клюнув носом. Юрий с трудом удержался на скамье, нагнулся к окошку и заглянул в кабину.
– Вот козел, – сказал Сафонов, указывая на перегородивший дорогу автофургон. – Пьяный он, что ли?
Он потянулся рукой к кнопке звукового сигнала, и в это мгновение раздался взрыв.
Глава 12
Юрий тряхнул головой, пытаясь избавиться от надоедливого звона в ушах. Через окошко в перегородке в кузов вползали клубы едкого дыма. Филатов с трудом поднялся на ноги и опустил стальную заслонку, окончательно закупорив себя в кузове.
"Гранатомет, – понял он. – Вот отморозки! Из этой штуки ничего не стоит спалить танк, а они пользуются ею как отмычкой… Значит, сейчас засадят еще одну гранату – в заднюю дверь. Наделав столько шума, никто не станет тратить время на возню с замком”.
На то, чтобы окончательно прийти в себя после взрыва, ему потребовалось всего несколько секунд. Выхватив из кобуры пистолет, он снова бросился на пол, поспешно соорудив из мешков с деньгами что-то вроде баррикады. Нападавшие действовали очень решительно и не собирались церемониться. Сафонов наверняка погиб, и теперь судьба Юрия стала неотделимой от судьбы денег: он не мог ни отсидеться, ни откупиться, ни сдаться в плен. Он мог только победить, отразив нападение и перестреляв нападавших, или умереть в этой жестянке, как умер Сафонов.
Он лежал, зажав ладонями уши и широко открыв рот. Секунды ожидания тянулись, как часы, но в конце концов грабители повели себя именно так, как ожидал Юрий: фургон подбросило, раздался страшный грохот, и на месте задних дверей броневика образовалось широкое квадратное отверстие, наполненное светом и клубящимся серым дымом. Оттуда, из крутящегося серого облака, простучала автоматная очередь. Пули с тупым стуком ударили по матерчатым мешкам с деньгами, чудом не зацепив Юрия. Потом дым немного поредел, и в дверном проеме возникла рослая фигура в черной маске с прорезями для глаз. В руках у бандита был короткоствольный автомат, и он поводил стволом из стороны в сторону, пытаясь сообразить, куда же подевался инкассатор.
Юрий уведомил его о своем местонахождении, нажав на спуск. Он сделал это автоматически, не задумываясь: перед ним был враг, которого следовало немедленно уничтожить. Пуля, как всегда, нашла цель с такой точностью, словно Юрий положил ее рукой. Между прорезями черной маски появилось еще одно отверстие, словно у бандита вдруг прорезался третий глаз, он широко взмахнул руками, будто намереваясь взлететь, и спиной вперед выпал из кузова.
Юрий вскочил и бросился к выходу. Если он хотел уцелеть, следовало немедленно сменить позицию. Кузов броневика превратился в мышеловку, из которой был только один выход – вперед, под пули. Юрий успел выскочить из стальной коробки за мгновение до того, как туда, кувыркаясь, влетел темный предмет, похожий на камень. Филатов нырнул под прикрытие борта, ища глазами противника. В следующее мгновение броневик снова тяжело подпрыгнул, в его кузове громыхнуло, оттуда выплеснулось грязно-белое облако дыма. Юрий выстрелил, и коренастый крепыш в вязаной маске, прижав ладони к простреленному горлу, медленно опустился на колени. Юрий не стал смотреть, как он падает: этого противника уже можно было сбросить со счетов.
