Потревоженный шумом, Арцыбашев обернулся, но спрыгнувший с крыши человек уже был в комнате.
Банкир смотрел на него расширенными глазами, словно увидел привидение: испачканные линялые джинсы, пестрая летняя рубашка, которая на первый взгляд казалась слегка обгоревшей, бритый череп чем-то перемазан, глаза сузились до едва заметных щелочек, смешливый рот сердито поджат, слева на челюсти вздулся здоровенный синяк…
– Не ждал, Митрич? – спросил Змей, со щелчком открывая пружинный нож. Тонкое лезвие угрожающе заблестело в свете настольной лампы.
– Змей? – Арцыбашев усилием воли подавил дрожь в голосе. – Живой?
– Вот черт, – сказал Змей, подходя ближе. Арцыбашев попятился, сохраняя первоначальную дистанцию. – По-моему, я это сегодня уже слышал. Ты не первый меня хоронишь, а я, как видишь… Ты ничего не хочешь мне рассказать? Может быть, объяснишь, как это все вышло?
Арцыбашев понял, что если его и будут резать, то не сразу, немного расслабился, уселся в кресло и неторопливо закурил. Змей наблюдал за его действиями суженными глазами, похожими на амбразуры артиллерийского дота. Сходство это усиливалось бритой макушкой, которая могла при некоторой доле воображения сойти за бетонный купол.
– Объяснить? – медленно переспросил Арцыбашев. – Я? Мне почему-то казалось, что объясняться должны вы со Стасом. Вы прогадали верное дело, и после этого у тебя хватает наглости вламываться сюда и требовать объяснений, угрожая ножом. Вот, смотри, – он вытянул перед собой указательный палец и демонстративно опустил его под крышку журнального столика, – видишь? Теперь он лежит на кнопке. Если я ее нажму, здесь через две минуты будет полно ментов. Понимаю, две минуты – это много, но охрана снизу прибежит гораздо раньше. И где ты окажешься со своим ножиком?
– Не надо пудрить мне мозги. – Змей подошел к столу, схватил квадратную бутылку и жадно отхлебнул прямо из горлышка. Арцыбашев следил за ним, слегка подавшись назад и не снимая палец с кнопки сигнализации.
– Если меня заметут, я сразу начну говорить – прямо здесь, не отходя от кассы. Ты ведь грамотный мужик, Митрич, должен понимать, что тебе, как организатору, впаяют на всю катушку. Так что нажимай, если есть охота.
Арцыбашев и без него понимал щекотливость своего положения. Понимал он и другое: попав за решетку, он не проживет и трех дней. Когда Змей начнет говорить, Граф узнает обо всем очень быстро, и тогда… Тюремное радио работает со скоростью света, и нигде не умеют так ловко заметать следы, как в тюрьмах и следственных изоляторах. Умер от сердечной недостаточности, тело в интересах следствия не может быть возвращено родственникам… Да и кому оно нужно, его тело? Ленка только вздохнет с облегчением: был и нету, и черт с ним…
Тем не менее руку с кнопки он не убрал: в руке у Змея был нож, а умирать Арцыбашев не торопился.
– Чего ты хочешь? – спросил он.
Змей, который все еще сжимал в одной руке нож, а в другой бутылку, плюхнулся в кресло напротив хозяина и снова приложился к горлышку.
– Правды, – слегка осевшим от спиртного голосом сказал он.
– Правды? – переспросил Арцыбашев. – Ты уверен? И прекрати, пожалуйста, хлебать виски из горлышка. Вот стаканы. Ты тут не один, в конце концов.
– Резонно, – согласился Змей, наполняя стаканы. – И насчет виски резонно, и насчет правды, если подумать, тоже. На кой хрен она мне сдалась, эта правда? Мы люди маленькие, умишка небольшого – что нам с ней делать, с правдой? Кому ее продашь? Правда, я знаю одного человечка, который мог бы ее купить…
– По-моему, я тоже его знаю, – сказал Арцыбашев. – Сколько ты хочешь?
– Н-ну-у, так сразу даже и не скажешь… Тысяч пять меня бы устроили.., на первое время.
Арцыбашев остро поглядел на него поверх стакана.
– Это шантаж, – сказал он. – Сегодня пять, завтра десять…
Змей ухмыльнулся.
– А что делать-то? Куда деваться? Ты ведь, Митрич, если подумать, настоящий бандит. Банк грабануть пытался – раз. Бомбу в ангар подложил – два…
– Какую еще бомбу? – без особого энтузиазма, а скорее для порядка возмутился Арцыбашев.
– Да ладно, – лениво отмахнулся Змей и приложился к стакану. – Это ты ментам расскажи, а я этих сказок уже во как наслушался. – Он резко провел по кадыку тупой стороной лезвия. – И слушать больше не хочу… Я, Митрич, подрядился для тебя работу делать, а не умирать за здорово живешь. Хватит, наумирался уже! Честно тебе скажу: я при Стасе кормился, и неплохо кормился, а теперь кормилец мой в морге отдыхает. Что мне, сироте, теперь делать, куда податься? Ведь всего-то пять тысяч у тебя прошу, а ты жмешься, как целка… Ну, допустим, резать я тебя не стану, а просто пойду и брякну ментам. Анонимно. Что тогда? Ты ведь даже имени моего не знаешь, не говоря уже о фамилии и прочей географии. Тебе же сдать некого, Митрич! Один ты, как хрен в проруби.
– Тоже верно, – медленно проговорил Арцыбашев. Казалось, его посетила какая-то неожиданная мысль. – Слушай, Змей… Пять тысяч – это ладно, это не вопрос… Стас говорил, что ты неплохой стрелок?
– Допустим.
– А ты не мог бы еще немного пострелять для меня?
– Мог бы, Митрич. Но за деньги. За живые бабки, а не за обещания. И, опять же, смотря в кого.
– Допустим, в того инкассатора… Змей подлил виски в свой стакан, не сводя с Арцыбашева снова превратившихся в щелочки глаз.
– В инкассатора? Хочешь честно, Митрич? Я его, козла, даже даром завалил бы, но только наверняка. В прятки с ним играть у меня никакой охоты нету, наигрался уже, насилу жив остался. Я снайпер, а не ковбой. А вот он – да, он-то как раз ковбой и есть. Лупит без промаха из любого положения, так что один на один с ним я второй раз не выйду, хоть убей.
– Боишься, снайпер?
Змей презрительно улыбнулся.
– А ты пробовал с паровозом бодаться? Наверное, не пробовал, раз до сих пор живой. Так что же – боишься? Нет, не боишься, а соображаешь, что у него лоб потверже твоего. То же самое и тут. И как это ты ухитрился в такой ответственный рейс такого зверя послать? Он же, гад, все дело нам завалил.
Арцыбашев раздраженно поморщился.
– Да не знал я… Хотел одним выстрелом двух зайцев ухлопать, а получилось наоборот.
– Да, – сказал Змей, – за двумя зайцами погонишься – от обоих в рыло схлопочешь. В общем, если ты мне этого своего инкассатора аккуратненько подставишь"
– Можешь не сомневаться. Идти ему некуда, так что скоро, наверное, объявится. Тоже объяснений требовать. Вот тут ты ему все и изложишь – коротко и убедительно.
Змей допил виски и встал.
– Ладно, Митрич, – сказал он, – считай, договорились. Только не надо больше этих штучек с бомбами и прочим дерьмом… Второй раз этот номер со мной не пройдет. Я тебя, конечно, не виню, сам такой же, но – не надо. Вот тебе визиточка, позвони, когда этот твой инкассатор объявится. Я буду у телефона.
