Скривившись, Семен поспешно ринулся во двор, довольно просторный, с садиком и небольшим водоемом, окруженный с трех сторон жилыми и хозяйственными постройками; дальний его конец выходил к реке, позволяя любоваться сверкающей голубоватой гладью. Солнце уже низко висело над водами, прохладный северный ветер стих, но один из последних порывов, словно желая изгнать пивные запахи, вдруг наполнил дворик соблазнительным ароматом лепешек и печеной рыбы. Ноздри Пуэмры дрогнули, и Семен подтолкнул его в спину:
– Шагай, ученик! Гость в дом – хозяину радость!
Но Сенмут, поджидавший их у столика под старым развесистым каштаном, заметной радости не проявил, а лишь кивнул Пуэмре на циновку и приказал служанкам, чтобы несли сосуды для омовений. Это настораживало; Семен, уже изучивший привычки брата, не сомневался, что есть причина для подобной сдержанности. Сенмут был холост, общителен, разговорчив и не отказывал себе в тех удовольствиях, какие дозволены благоразумием: любил приятную компанию, гостей, застолье с песнями арфисток, да и самих арфисток тоже. К Пуэмре он относился с особым радушием – кажется, его сестра Аснат пленила сердце Сенмута.
Однако...
– Был ли твой день благополучен, брат? Семен кивнул, отметив напряжение в голосе Сенмута. Похоже, спросить ему хотелось о другом, да только мешал Пуэмра.
– Вполне. Я сделал нечто полезное. Нечто такое, чем защищают свою честь и жизнь.
– Оружие? Думаешь, нам, писцам и ваятелям, необходимо оружие? Нам, мирным людям?
– Во-первых, хочешь мира, готовься к войне, – заметил Семен, расправляясь с рыбой. – А во-вторых, всегда ли писец или ваятель – мирный человек? Это зависит от обстоятельств. Ты дрался с нехеси – там, у третьего порога, где встретился со мной. Ты защищал свою жизнь не словом, а копьем, кинжалом и секирой. Так что оружие необходимо, брат, – тем более в смутные времена.
Они завершили трапезу в молчании. Заметив, что То-Мери и толстушка Абет глядят на них из-под кухонного навеса, Семен улыбнулся им и похлопал ладонью по животу. Лепешки в этот раз были божественные – впрочем, как и все, что выходило из рук жены Мериры.
Пуэмра, нерешительно покосившись на Сенмута, склонил голову:
– Благодарю за щедрость, господин, и прости, что не могу развлечь тебя беседой. Ум мой затуманен, язык еле ворочается... Сказать по правде, я так наелся и напился, что нуждаюсь в лишней паре ног, чтобы добраться до ложа.
– Милостью Амона, лишние ноги для тебя всегда найдутся. Целых четыре, – молвил Сенмут и, призвав Техенну, повелел, чтоб молодого господина погрузили на осла и отвезли домой, поддерживая с двух сторон – бережно, словно сосуд из драгоценной яшмы.
Когда топот копыт и крики погонщика стихли на улице, Семен повернулся к брату и сказал:
– Что-то невесел наш пир, и кажется мне, что душа твоя в смятении. Дурные вести, брат?
– Просто вести, а какие – не знаю. Может быть, важные, но передали их не мне. – Хмурясь, Сенмут отхлебнул вина. – Утром я отправился в Ипет-ресит, на богослужение, потом проверил, как установлен новый обелиск из красного гранита, – ты ведь помнишь, что я начальствую над всеми работами в южном святилище... Потом вернулся домой, незадолго до часа вечерней трапезы. – Он щелкнул пальцами, подзывая То-Мери, глядевшую на Семена с обожанием. – Пусть подойдет привратник. И принеси нам, девочка, еще вина... черного, с моих виноградников под Абуджу.
Анупу, хоть и был не слишком трезв, явился раньше То-Мери с кувшином:
– Припадаю к твоим ногам, мой благородный хозяин... Ты звал меня?
Втянув воздух, Сенмут поморщился:
– Пиво и чеснок, чеснок и пиво... Ты пахнешь так, словно печень твоя протухла! Было ведь сказано: пьешь пиво – не ешь чеснока, а ешь чеснок – не пей пива!
– Так ведь... это... – Анупу в притворном смущении переступил с ноги на ногу. – Одно без другого не идет, клянусь пеленами Осириса! Так уж устроен мир, хозяин: пиво без чеснока – словно любовь с чужой женой; хоть и приятно, а все торопишься да озираешься. Чего-то, значит, не хватает!
– Палки, – сообщил Сенмут. – Сейчас позову Ако, и он...
Анупу отработанным движением рухнул на колени, запрокинул голову и запричитал:
– О высокий господин, прозрачный родник моего сердца, сладкий, как корзина фиников! О светоч темени ночной, корабль справедливости! Никогда не погаснет твое сияние, никогда не споткнется нога твоя о камень зла, никогда глаз твой не потеряет зоркости, рука – твердости, а слух – остроты! Тысячу раз простираюсь ниц и целую прах под твоими ногами! Скажи, зачем нам Ако, мой господин? Зачем нам палки? Зачем...
– В самом деле, зачем? – прервал его Семен. – Лучше позвать Мериру с веревкой. Пусть вспомнит, чему научился у шекелеша.
– Мерира? Этот разбойник? – Анупу всплеснул руками – то ли в самом деле испугался, то ли продолжал ломать комедию. – О Амон! О владыка престолов Обеих Земель! Не думай, что я тебя упрекаю – я всего лишь пыль под твоей божественной стопой! – но почему ты мне внушил такую пагубную страсть? Ты понимаешь, великий, я говорю о чесноке и пиве... Пиво и чеснок! И вот мой господин брезгует мной и обещает палки, а брат господина – веревку! Но чем я виноват? Я таков, каким меня сотворили боги, и я не могу противиться им, ибо, не подчинившись их воле, свершу святотатство!
Взглянув на брата, Семен увидел, что тот усмехается – клоун Анупу сумел его развеселить.
– Ну, хватит! Ешь и пей что хочешь, только держись подальше, сын гиены! Встань вон там, у водоема, – Сенмут вытянул руку, – встань там и расскажи моему брату, кто приходил в наш дом в полуденный час.
Анупу тут же перестал вопить, отступил в указанную позицию и деловито произнес:
– Явился человек крепкий и рослый, однако пониже господина Сенмена на шесть теб. В браслетах с бирюзой и в тонком полотне, но не семер, не жрец, а воин – на плечах следы ремней, и руку так держал, будто под пальцами обух секиры. Сказал, что он – посланец Великого Дома и что сегодня, когда над Восточной пустыней поднимется месяц, пришлют лодку за господином нашим Сенменом.
– Что еще?
– Еще обругал меня смердящим псом, когда я к нему приблизился, чтоб разглядеть браслеты и отметины на плечах. Камень в браслетах настоящий, из страны Син, клянусь милостью Амона!<Бирюзу называли также камнем из страны Син (с Синайского полуострова), где производилась ее добыча.> Дорогой камень!
– И что ты подумал?
– Что простые воины не ходят в бирюзе, а че-зу, знатный командир над тысячей лучников или копьеносцев, никак не годится в посланцы. Выходит, воин не знатный, но и не простой. Сильный, высокий – такие служат сэтэп-са... Может, в самом деле послан Великим Домом?
– Сэтэп-са... телохранитель... посланец... – задумчиво протянул Сенмут. – Вот только чей? Владыки нашего – жизнь, здоровье, сила! – или царицы? – Он поглядел в чашу с вином, будто в ней скрывался ответ, потом махнул Анупу: – Иди! Ты верен и неглуп, и все же не получишь достойного погребения: я прикажу, чтоб тебя похоронили в сосуде с пивом.
