– Стой здесь, – сказал бритоголовый, не приглушая голоса. – Стой и слушай! Так повелел Рихмер, хранитель врат.
– Не боишься, что и нас услышат? – полюбопытствовал Семен.
– Если не двинешься дальше статуй богов, ни речь, ни крик туда не долетят. – Жрец кивнул в сторону нефа. – Но ты различишь каждое слово и каждый вздох. Ты в Ухе Амона, ваятель.
Скрипнула дверь, провожатый исчез, и в огромном зале воцарилась тишина. Четверо под световым потоком не двигались, застыв, как восковые фигуры: две – в белоснежных одеяниях, две – в коричневой коже панцирей и блеске бронзы. Потом рука Софры с длинным изогнутым посохом приподнялась, конец его гулко стукнул о камень, и Семен услышал:
– Так ты согласен, Хоремджет? Согласен с тем, что предлагают тебе боги?
– Боги? Я думал, это твое предложение. – Голос военачальника был громким и хриплым, будто он находился не в храме, а перед шеренгой солдат. – Ну, если боги, то я готов послушать еще раз.
Посох снова стукнул о пол, будто предваряя речи Софры.
– Ты станешь наместником нижних земель и хапу-хесепом в Хетуарете. Получишь право набирать войска. Еще – право воевать с темеху; можешь загнать их в Западную пустыню, сбросить в Великую Зелень или утопить в болотах. Еще получишь шестую часть зерна, собранного в Дельте для пер'о, шестую часть плодов, скота и птицы. Еще – рудники в стране Син и право посылать караваны в Гебал и другие прибрежные города, а также в земли востока и севера. Еще...
– Рудники и караваны! – бесцеремонно прервал Хоремджет. – Шестая часть зерна! И право воевать с темеху! Неплохо, очень неплохо! А что насчет меша Сетха и Монта, что в нижних землях, в Хетуарете и Саи?
– Меша Сетха будет под твоей рукой, – произнес верховный жрец после недолгих колебаний. – Меша Монта отправится в верхние земли... скажем, в Санофре или в страну Пиом.
– Ты щедр! – Хоремджет осклабился, и в голосе его послышалась издевка. – Значит, я получу еще корпус Сетха... А что получишь ты?
Софра гордо вскинул голову:
– То, что причитается человеку древнего рода, в котором течет кровь царей! Я стану супругом царицы и повелителем Та-Кем! Однако, – добавил он с меньшей резкостью, – Великий Дом не будет ущемлять твои права. Все обещанное исполнится, клянусь солнцеликим Амоном!
– Ну, что скажешь, Хуфтор? – Хоремджет взглянул на стоявшего рядом воина. – Что скажешь, чезу моих колесничих?
– Кал гиены – вот что я скажу! – рявкнул тот. – И еще скажу: лучше жрать песок, чем соглашаться на подачки!
– Верно, лучше жрать песок, – отозвался Хоремджет, поворачиваясь к Софре. – К чему мне нижние земли, если я стану наместником при молодом пер'о? Зачем мне слать караваны на восток и север – не лучше ли послать солдат? И я еще не лишился разума, чтоб воевать с темеху в Западной пустыне! Что я возьму с этих нищих? Стадо коз? Или пару ослов?
“Тут он прав”, – подумал Семен. Ослы да козы – что еще возьмешь с ливийцев, если воевать? А если миром, пойдут в наемники и пошагают туда, куда прикажет фюрер. В Сирию, Палестину, Финикию... Словом, дранг нах остен!
– Ты забываешься, немху, – с высокомерным видом молвил жрец. – Ты думаешь, в Та-Кем, кроме твоих солдат, нет воинов? Нет лучников и колесничих? Нет тех, кто носит копье и секиру? И нет у них начальников? Есть! – Посох снова грохнул о камень. – Есть Саанахт, правитель Дома Войны! Есть Инхапи и маша Сохмет! Есть Ранусерт и меша Птаха! Есть Сетна и Рени!
Лицо Хоремджета потемнело, жилы на висках вздулись. Стиснув кулаки, он шагнул к верховному жрецу, заставив того попятиться.
– Саанахт, говоришь? У Саанахта болезнь хесбет<Болезнь хесбет – одно из желудочных заболеваний, известных медикам Древнего Египта.>, и он испражняется под себя! Инхапи стар и глуп, Ранусерт и Сетна – стары и трусливы! Все они – змеи, пережившие свой яд! Ну а Рени... с Рени мы договоримся. – Он выпятил грудь, обтянутую ремнями панциря. – Знаешь ли ты, первый пророк, чего хотят воины? Воевать! А кто возглавит их, если не я? Мы пройдем страны Джахи и Ха-ру до самых Перевернутых Вод! А там посмотрим... Конечно, во мне нет царской крови, но есть ли она у сосунка в Великом Доме? – Хоремджет ухмыльнулся и, глядя в лицо Софры, медленно произнес: – Мечтаешь о власти, старый павиан? Думаешь, что заберешься к царице на ложе? А что ты будешь там делать? Петь гимны Амону? Царица молода, и жаждет объятий льва, а не лысой обезьяны!
“Что-то такое уже было, – подумал Семен – в Шабахи, где торговались вождь с колдуном. Правда, эти мерзавцы посерьезней...”
В глазах у него потемнело. Сейчас он ненавидел их обоих лютой ненавистью – сильней, чем Баштара, Дукуза, Саламбека и остальных своих хозяев вместе взятых. Мир, доселе огромный, стремительно сузился, явив из всех картин одну, самую мерзкую и страшную: нагая Меруити с застывшим лицом и жадные чужие руки, что мнут и тискают ей грудь. Он прикусил губу до крови; боль заставила прийти в себя.
“Не сторгуетесь! – мелькнула злорадная мысль. Зрел виноград, да висит высоко – шакалам не дотянуться!”
Щеки Софры побледнели. Нахмурившись, он подался вперед, почти касаясь лбом шлема Хоремджета, и прошипел:
– Амон знает, кто здесь лев, а кто обезьяна! Не боишься, что он разгневается? Что поразит тебя прямо на этих камнях?
Военачальник отшатнулся:
– Я знаю, вы, жрецы, владеете тайной магией... знаю про убийц Рихмера... и знаю, что смерть неугодных будет объявлена волей богов... И потому я здесь не один! – Он сделал знак рукой, и Хуфтор, стоявший рядом, попятился к вратам святилища. Стиснув рукоять секиры и не спуская глаз с Софры и Рихмера, Хоремджет спросил: – Скажи-ка, чезу колесничих, что ты видишь? Может, кто-то прячется за пилонами? Или у подножия стен?
– Прячется, – подтвердил Хуфтор. – Похоже, тут Унофра с тремя сотнями своих лучников.
– А кто такие эти лучники? – снова спросил Хоремджет, отступая к вратам и лестнице.
– Наемники хик'со из Хетуарета. Там поклоняются Сетху и не очень любят Амона и его жрецов. Могут передавить их как блох в собачьей шкуре... Если позволишь.
– Не позволю. Пока!
Быстро повернувшись, военачальник, сопровождаемый Хуфтором, сбежал по ступеням и исчез за каменной громадой ближнего пилона.
Софра скрипнул зубами. Несколько секунд он стоял, вытянув шею и запрокинув лицо к потолку, расписанному золотыми звездами, стараясь унять бушевавшую ярость. Постепенно черты его разгладились, исчезли резкие морщины у рта и алые пятна на щеках; теперь у него был вид человека, принявшего важное решение. Голос его тоже звучал почти спокойно.
– Рихмер!
– Слушаю твой зов, великий господин.
– Отправишь гонца с посланием в Дом Радости.
– Как повелишь, господин. И что должно быть сказано в этом послании?
– Время раздумий кончилось, и пора решиться. Только эти слова. Так, чтоб стало ясно: других посланий не будет.
