Пустыня...
Повернувшись к ней, Семен замер на границе страны Пиом, где, среди зелени трав, чернели останки сгоревших хижин, валялись мертвые тела, разбитые горшки, рассыпанное второпях зерно. Мрачный пейзаж, но вид перед ним был еще страшнее: желто-серое необозримое пространство, сначала ровное, а затем дыбившееся горами песка, что достигали пятисот локтей в высоту. Небо густой сапфировой синевы, прозрачный жаркий воздух, гряда тянувшихся к горизонту серых скал, будто разделявших край жизни и край смерти... За ним – прохлада Озера, журчание вод в бесчисленных канавках, трава, деревья; впереди – пылающие под солнцем дюны, будто часовые, стерегущие от живых загробное царство, сказочные поля Иалу... Однако он знал, что на самом деле пустыня не мертва, что есть оазисы жизни в этом знойном море, и там обитают убийцы и воры, дети песка. Добраться бы до них!..
За его спиной ругался Тотнахт:
– Песчаные вши, пропившие мумии отцов! Чтоб пиво у них кисло во всякий день! Чтоб красные лапы Сетха разодрали им задницы! Чтоб...
– Сколько их было? – спросил Семен, обернувшись.
Бывший копьеносец замолчал с открытым ртом, затем нахмурился и вымолвил:
– Сотни две... может, побольше... Ну, двоих я наладил к Сетху! Одного – секирой, другого – дротиком!
– Наших побили, – буркнул молчальник Шедау, – много... Молодых увели. Еще побьют и уведут. Если вернутся.
Нехси, знаменосец, понурил голову, чувствуя себя виноватым – не спас, не защитил... Его помрачневшие стрелки бродили вместе с пантерами, их женами и сыновьями по пепелищам, разыскивали мертвых, переносили, укладывали в ряд. Никого нельзя позабыть, оставить без погребения, лишить загробной жизни... Шеренга трупов все росла и росла; другая, куда стаскивали убитых ливийцев, была много, много короче. Может, десяток разбойников, может – полтора... Ако и Техенна склонялись над ними, рассматривали одежду, изучали лица и обломки оружия.
Семен снова бросил взгляд на оранжево-желтые пески. В душе его ярость сражалась с печалью.
– Мы можем их догнать, – то ли спрашивая, то ли утверждая, произнес он. – Они гонят скот и ведут девушек, а потому двигаются не слишком быстро.
– Мы можем их догнать, но не найти, господин, – угрюмо возразил Нехси. – Куда мы пойдем – в ту сторону, в эту или в другую? – Он показал на север, запад и юг. – Ветер заметает следы, а к тому же презренные темеху умеют их прятать... Клянусь Амоном, десяток из них идет сейчас позади стада и подметает песок древесными ветвями! Как мы их найдем?
Это было правдой, и потому Семен молчал, кусая губы. Ему, умевшему и знавшему так много, было трудно смириться с поражением, признать, что пустыня сильнее его. Но с очевидным не поспоришь!
Он повернулся к Тотнахту:
– Если я придумаю, как их найти, ты пойдешь со мной? Ты и другие поселенцы?
– Пойду! Все пойдут! Мы – пантеры! – Презрительно покосившись на Нехси, Тотнахт ударил себя в грудь кулаком. – Мы пойдем с тобой, господин, и вырвем их поганые сердца! Ты только приведи нас куда надо!
– А ты, Нехси, пойдешь? Знаменосец прятал глаза:
– Зачем, господин? Чтобы погибнуть, блуждая в песках? Мертвых ведь этим не воскресишь, свершившегося не изменишь... Зачем?
– Я объясню тебе зачем, – сказал Семен, наливаясь злой кровью. – Всякий свершивший грабеж и убийство должен нести наказание. Кару, понимаешь? Разбойных главарей – удавить тетивами луков, воров – стегать, пока не посинеют, скот – вернуть... Кроме того, не брошу девушек. Они их сделают...
Он хотел сказать – рабынями, но такого слова в языке Та-Кем пока что не было. Понятие о рабстве возникнет позже, когда Тутмос, великий завоеватель и преступник, пригонит толпы невольников из Куша, Хару и Джахи, и чтобы назвать этих людей, в Обеих Землях придумают нужные слова. Впрочем, их недостаток суть дела не менял.
– Они возьмут их на спальные циновки, – яростно прошипел Тотнахт. – Они заставят их рожать, и через двадцать разливов Хапи их сыновья будут красть дочерей, которых мне пошлет Амон! И моих антилоп! Моих журавлей и гусей! А буду слишком стар, чтобы поднять копье и метнуть дротик! Ты понимаешь это, хуну неферу?
От такого оскорбления Нехси побледнел и оглянулся на своих солдат. Потом пробормотал, не глядя на Семена и бывшего копьеносца:
– Я повинуюсь твоей воле, господин... я пойду, и люди мои тоже... Но куда?
Наступила тишина, прерванная шелестом травы под сандалиями Техенны. Он подошел к Семену и, переминаясь с ноги на ногу, бросил на него вопросительный взгляд.
– Хочешь что-то сказать?
– Да, семер. Эти люди, – ливиец махнул в сторону мертвых разбойников, – пришли из оазиса Уит-Мехе. Они из племени Гибли... из моего племени. Я узнал троих – с одним мы даже стерегли коз в пустыне, когда были мальчишками. Давно... Не хватит пальцев рук и ног, чтобы пересчитать минувшие разливы.
Глаза Семена вспыхнули.
– Ты знаешь, где этот Уит-Мехе?
– Конечно, господин. Если идти отсюда, из страны Пиом, уложимся в пять дней... сначала – на закат солнца до Скалы Черепов, потом – четыре сехена к югу... Да, пять дней, если не помешает ветер.
– И ты готов нас проводить?
– Ты – мой господин!
Брови Техенны приподнялись, рот приоткрылся – казалось, вопрос поверг его в изумление.
“Это он для меня ливиец, – подумал Семен, – но для себя самого и всех остальных – житель Та-Кем, мой воин и слуга. Я – его вождь, а его семья – Ако, Мерира и остальные мои домочадцы”.
Темеху в самом деле не считали себя единым народом, да и чувство принадлежности к племени было не столь уж глубоким, гораздо слабее, чем верность вождю. Разумеется, победоносному и сильному – неудачников ливийцы скармливали псам.
Техенна пригладил рыжие волосы, втянул носом воздух, поглядел на небо, на песчаные дюны.
– Большого ветра не будет... пока...
– Значит, можем выступать?
– Нет, господин. Ра высоко, а в пустыне зной даже в месяц фармути. Лучше идти по ночам. Нам будут нужны ослы, по меху с водой на каждых двух человек, пища и плотные накидки.
– Не мало ли воды? – усомнился Нехси.
– Нет. Я знаю источники, места для водопоя... Неужели ты думаешь, что Гибли угнал антилоп и коз, чтобы они передохли в пустыне?
– Но...
Семен стукнул кулаком о ладонь, прекращая споры:
– Готовьтесь! Вы слышали, что нужно! Тотнахт, собирай людей, Шедау пусть позаботится об ослах, воде и пище, а ты, Нехси, пошли людей в Хененсу – пусть привезут накидки, стрелы, дротики, запасные сандалии и не забудут веревки. Еще – большой кувшин с оливковым маслом и связку тростника. Сухого, чтоб хорошо горел.
– Зачем, господин?
– Костер разложим, финики будем жарить, – пообещал Семен, отвернулся и зашагал к трупам ливийцев – взглянуть на будущего противника.
