Генерал Сидоров любил встречать Новый год в кругу друзей, боевых товарищей, сослуживцев. Только один раз ему сорвали Новый год – тогда, в ночь бездарного штурма Грозного. Ну да ладно, чего уж теперь вспоминать. Сегодня зато встреча Нового года обещает быть веселой…
Резкий телефонный звонок заставил его вздрогнуть. Черт, неужели кто-то откажется? Жаль, все мужики твердо обещали прийти. Сидоров снял трубку и привычно отрапортовал:
– Генерал Сидоров на проводе.
То, что услышал генерал Сидоров, было настолько неожиданно и непредвиденно, что он, не помня себя, опустился в старенькое кожаное кресло. Ладонь, державшая трубку, сильно вспотела.
– Как то есть сбежал? – хрипло пробормотал Сидоров. – Как он смог? Расстрелял группу сопровождения? Машину поджег? И куда… Товарищ генерал-полковник, мы уже сидим за накрытым столом… У меня люди из управления. Не могу же я сорваться с места… Так… Понял, товарищ генерал-полковник… Ясно. Есть доложить!
Он бросил трубку на рычаг и громко выматерился. Варяг сбежал! Прямо из машины. Дал деру на полпути к Москве… Непостижимо. Тяжелораненый шофер дал показания: Варяга зачем-то повезли в сторону Твери. Не в Москву. Заехали в лесок. Зачем? Неужели кто-то, минуя его, Сидорова, отдал приказ на ликвидацию? Он же четко сказал им: везите на Варсонофьевский – Варяг нам нужен живой. Боже, ну и бардак! Ну точно, не иначе как Сафонов напортачил. Этот старый мудак совсем с катушек съехал. Обосрался! Побоялся получить по мозгам. Идиот! Захотел избавиться от Варяга… Ну вот и получил.
Он набрал номер.
– Алло, Наташа? Здравствуй, Сидоров. Константин Сергеича можно? Ах да, с Новым годом. И тебе того ж! Да, да, срочно, милая, это так срочно, как ты себе даже представить не можешь. Пусть выйдет из ванной! – Сидоров тихо, сквозь зубы матерился. – Сейчас я ему сам буду мылить шею! Константин Сергеич? Ты еще ничего не знаешь? Ну тогда слушай. Скажи мне, куда ты дел нашего шереметьевского клиента? Так. Автокатастрофа, говоришь? А ты в этом уверен? Ах, уверен… Так вот, слушай. Катастрофа действительно произошла. Только не с ним, а с тобой. С нами со всеми – по твоей, ебтыть, милости! Почему? А потому, что он ушел. Как? Жопой кверху – вот как! Ушел, мать твою! Замочил он на хер двух твоих ребят! – Сидоров перешел на крик. – Живо собирайся, мудила грешный, и бегом в управление! Я сейчас туда тоже подскочу. Да мне насрать, что У тебя гости! У меня тоже, ебтыть, гости. До гостей ли теперь? Ты что, ни хера не понимаешь? Какой, блядь, Новый год? Ты что, захотел пять раз водить хоровод у новогодней елки в Нижнем Тагиле? Настолько серьезно? Да, милый, очень серьезно! Погоны у тебя на кителе крепко пришиты?
Ну так можешь сказать жене – пусть отпарывает… Это пахнет штрафбатом. Ага! Поднимай по тревоге своих молодцев – объявляй операцию «Перехват»! Чего? Ну не знаю, «Сирена» или «Херена» – как это у вас там называется? Проверять все автомобили, все транспортные средства в радиусе пятидесяти километров от Москвы. В городе всех поставить на рога – ГАИ и военные патрули. Насколько я его знаю, он скорее всего рванет по своим адресам, но не прямиком, а кружным путем. По кольцевой может рвануть и въехать в город с какого-нибудь дальнего шоссе – Калужского или Можайского. Не знаю. С Ленинградки или Волоколамки – очень вряд ли. Действуй, Сергеич! На Тверском направлении тоже наряды поставь: вдруг ему в голову долбанет на Питер рвануть? Хер его знает. У него голова – Дом Советов, хитрый, сволочь.
Генерал Сидоров обхватил голову руками. Ну и дела. Побег Варяга не только сорвал ему встречу Нового года. Побег Варяга поставил под угрозу всю его карьеру. Если за эту ночь Варяга не изловят, то и он сам, и Сафонов, и еще десяток генералов могут распрощаться со своими погонами и теплыми столичными должностями. Глупейший прокол в Шереметьево сделал всех участников тайной операции поимки Варяга заложниками. Его, Варяга, заложниками. Теперь их судьба целиком зависела от него. Удастся «законному» перехитрить московских ищеек и удрать – тогда всем им, доблестным генералам, светит в лучшем случае место где-нибудь надсмотрщиками в колонии общего режима в солнечной тундре. А коли даст Варяг слабину, нарвется на засаду или патруль – тогда все спасены. Вот только путь к этому спасению генерал Сидоров пока что не различал в кромешном тумане этой безумной новогодней ночи.
Он позвонил в гараж и вызвал машину.
* * *
«Давай, давай милый!» – подбадривал Варяг свой автобус, нажимая изо всех сил на допотопную педаль газа, стараясь выжать из старенького мотора все оставшиеся в нем лошадиные силы. ПАЗик надрывно гудел, и моментами Варягу казалось, что нутро несчастной машины взорвется, как перегревшийся паровой котел.
Колея, замысловато петляющая между деревьями, была неровной, и автобус нещадно трясло. Держась за руль, Варяг подпрыгивал на пружинистом сиденье и ругался почем свет стоит. Бешено скачущий свет от фар был довольно тусклым, и Варяг не мог разглядеть ни того, что было далеко впереди него, ни даже саму дорогу.
Не было никакой гарантии, что Варяг, выехав на большое шоссе, не встретит первым делом гаишников. До Нового года оставалось несколько часов, и люди (многие уже начав праздновать) спешили домой или в гости. Для дорожных «соловьев-разбойников» это самое время, и многие инспектора, несмотря на то что дома их тоже ждали накрытые столы, уходить с постов не торопились. Расположившись чуть ли ни на каждом километре оживленных магистралей, они неожиданно возникали со своей «волшебной палочкой» наперевес перед носом какого-нибудь потерявшего бдительность водителя.
Так оно и было, когда старенький ПАЗик на полном ходу вылетел с узенькой лесной колеи на какую-то дорогу, пересекавшую Ленинградское шоссе. У инспектора, сидевшего в машине, коварно притаившейся в кустах возле перекрестка, глаза полезли на лоб, когда он увидел в зеркале заднего вида несущийся на всех парах автобус.
– Ты смотри, смотри!.. – только успел крикнуть он напарнику и бросился вон из теплой машины.
Варяг увидев стоящую в кустах патрульную машину и бегущего к дороге гаишника, резко сбавил газ, беря чуть влево, чтобы не наехать на милиционера. Естественно, он не собирался останавливаться, он сам не знал, на что надеялся, просто сделал это автоматически, чтобы было время принять какое-то решение.
Подбежав к дороге, инспектор уже было начал поднимать свой жезл, чтобы остановить ПАЗик, как вдруг мощный белый свет галогеновых фар, неожиданно возникший за автобусом, на мгновение ослепил его. Опытным взглядом гаишник по расположению фар и мощности излучения мгновенно определил импортную машину, с огромной скоростью приближавшуюся к посту.
– Сколько? – обернулся он к напарнику, возившемуся с радаром.
– Автобус – девяносто, – быстро отозвался тот.
– Машина – сколько?!
– О! – напарник явно обрадовался. – Этот – сто сорок, не меньше.
Инспектор, который не был в курсе последних событий, а просто отрабатывал свое обычное дежурство, в мгновение ока расставил все приоритеты. Автобус, за рулем которого сидел какой-нибудь бедолага с десятью тысячами в кармане, смиренно снижал скорость, в то время как прыткий «иностранец», на котором можно было по-настоящему поживиться, не замечая опасности, несся с прежней скоростью. Ни секунды не сомневаясь в том, что делает, гаишник пропустил послушный уже ПАЗик и, выйдя на шоссе, победно взмахнул жезлом перед обладателем галогеновых фар. Машина со свистом пронеслась мимо, сделав резкий поворот, вылетела на Ленинградское шоссе в сторону Москвы, и инспектор опрометью бросился к рации, чтобы сообщить о нарушителе на следующий пост.
