— Очнулся? Второй день без движения лежишь. Я тебя отварами поил. Помогло, — протянул он удовлетворенно.
— Как я сюда… попал?
— Я тебя нашел в ста метрах от железного коня.
— Вот как?
А ему— то казалось, что он отползал от истукана, который должен был стать его плахой, целую вечность, а продвинулся-то -всего ничего! Да-а!
— Не горюй, скоро выздоровеешь! Я тебя мумие обмазал, в твоем положении лучшего лекарства на всем белом свете не отыскать. Хотя им в этих местах лечат все — простуду, бесплодие и даже грыжу, — улыбнулся хозяин одними губами.
— Почему?…
— Почему не умер? Потому что по чистой случайности я рядом оказался в этих местах, — бесхитростно отвечал незнакомец. — Полежал бы ты еще час-другой, и тогда тело гноем бы изошло и уже не спасти. В общем, судьба!
Радостное потрескивание продолжалось, и душа Платона наполнялась все большим покоем.
— Почему… монголы не убили меня?
— Ах вот что. Понимаю. Ты, наверное, вор, а то еще что похуже! Таких людей в этих местах не очень-то привечают. А если поймают, так привязывают их или к хвостам лошадей да гонят через камни, а то разрывают березами, других оставляют привязанными на тигриной тропе… Знаешь ли, есть у них такой обычай. Иных особо отличившихся сажают они на раскаленного жеребца. Видать, ты именно из таковых! Я немного знаю этот народец, как-никак четвертый год брожу по здешним горам. А почему они тебя не убили? Так это не из жалости! Просто потому, что посчитали тебя святым.
— Как это?
— А вот так, милейший! Где же это видано, чтобы человека привязали к раскаленной печи, а он потом еще и живым остался? Не удивлюсь, если они тебе после всего этого еще и кланялись.
— Было и это, — едва улыбнулся Платон и почувствовал, как спекшиеся губы треснули, брызнув на подбородок солоноватым кровавым соком. Парень ему определенно нравился, и даже не только потому, что тот оказался его спасителем.
— Егор… Нестеренко.
— Егор, значит. А меня Платон. Должник я твой. А я из тех людей, которые про долги не забывают. Даже если в могиле буду… крикнешь меня, Егор, так я землю руками разбросаю и к тебе на божий свет выползу… И в беде не оставлю.
— Что дальше думаешь делать, Платон? — Егор положил влажную тряпку на обожженное бедро, и Платон мгновенно почувствовал, как саднящая боль ушла, уступив место благодати и успокоенности.
— Обет я себе дал: если в живых останусь, в священники подамся. Богу служить буду. — Егор мягко улыбнулся:
— Значит, теперь будет кому и с меня грехи снимать.
ГЛАВА 30
Потап закончил свой рассказ. Варяг, глядя на него, потрясенный, молчал. Наконец он выдавил:
— Так, значит, ты с Егором Сергеевичем… — и не закончил.
Потап выпроводил племянницу из горенки и присел к гостю поближе. Помолчав, он со значением произнес.
— А ты, стало быть, Владислав… Варяг! — Потап глядел на него с нескрываемым интересом и почтением. — Про меня-то Егор тебе не сказывал? Нет?… А он же у меня бывает часто. Мы с ним с той поры, как он меня спас, лет тридцать не виделись. А потом вдруг случайно встретились — знаешь где? В Перми. Я там в конце пятидесятых служил в одной церквухе. Он зашел поглядеть на иконостас — и мы с ним нос к носу стакнулись. Сразу узнали друг друга. Адресок он мне свой московский оставил. А потом, как я здесь осел, стал гостевать. С тех пор регулярно видимся. Не скажу что каждый год, но раз в два-три лета непременно сюда наезжает. Мы тут с ним на охоту ходим, по грибы. Он любит лес. Говорит, тут его размаривает… Отдыхает душой. — Потап усмехнулся в бороду и перекрестился. — Не мудрено, парень, что ты обо мне не слыхал. Он же об этих своих выездах сюда ни единой душе не говорит — даже дочке, Викуше. Это наша с ним тайна! Да… Ну а сейчас-то как он там? Викуша как? И почто мне заранее не сообщил, что ты придешь? Почему от Муллы весточка пришла, а от Егора — нет?
Варяг крепко сжал зубы, так что челюсти заломило. Он глубоко вздохнул, собираясь с духом выложить деду страшную новость.
— Нет больше Егора Сергеевича, отец. Умер он. Погиб. И Вики нет больше. — Глаза Потопа, до сего мгновения горящие двумя яркими угольками из-под косматых седых бровей, разом потухли. Морщинистые руки, лежащие на столе, задрожали.
— Как же это? Он же не болел вроде? А с Викой-то что же случилось?
— Не болел он, отец, — жестко сказал Варяг. — В авиакатастрофе погиб. Летел в самолете — и разбился. А Вику убили. Да и Егора Сергеевича, если по правде, тоже убили. А чтоб его отправить на тот свет, еще двести человек заодно угробили.
— Лихие дела! — прошептал старик. — Видать, добрались все-таки до него. И ее не пощадили!… — Он поднялся и двинулся к двери, точно хотел выйти из горенки, но передумал и вернулся.
— Я о тебе много знаю, Владислав. Мы с Егором вот в этой горенке до утренней зорьки разговоры вели. О тебе, о деле его, о России нашей. Сложное дело он задумал, сложное и страшное. Сейчас сам черт не разберет, что в стране творится. Я в этом ничего не пойму. Егор пытался мне мозги прочистить, да, видно, уж стар я, не в силах… На веру брал его слова, потому как мы с ним, почитай, полвека знаемся, пуд соли съели. И я же ему помогал чем мог все эти годы. Он же мне наказал и тебя сберечь в случае чего. Да разе мог предположить Егорушка, что ты вот так у меня очутишься. Но судьба — она штука странная… Вот взяла тебя за руку и привела прямиком ко мне… — Он горько усмехнулся. — Никак Егор с того света посодействовал.
— Так ты если знал про меня, неужто не догадался? — с улыбкой спросил Варяг.
— Нет, сначала не взял я в толк, кто ты таков. Хотя наколочку твою на груди видал — а не догадался. Только вчера меня вдруг осенило. И как же вышло, что ты припозднился так? И еще, вижу, ты тайничок в дупле не нашел?
Варяг махнул рукой.
— Долго рассказывать, отец. А я ведь поначалу почему тебе чушь стал лепить — мне ведь Мулла четко сказал: найдешь в лесу Платона. А ты — Потап…
— Да Платоном меня уже, почитай, лет пятьдесят как не кличут. Запамятовал старик Заки… — усмехнулся Потап. — Как в священники пошел — так и стал отцом Потапом. Только по паспорту я Платон Афанасьевич…
— А тайничок твой я нашел, — продолжал Варяг, понимающе кивнув, — да он пустой оказался. Там до меня побывали. Чужие. Словом, слава Богу, что добрался до тебя. А то бы так и подох в тайге.
— Да ну тебя! — Потап усмехнулся. — А скажи-ка мне…
Тут скрипнула дверь — вошла Елена. Лицо ее было бледно.
— Дед, все равно я все оттуда слышу — дай мне с вами посидеть.
Потап вопросительно посмотрел на Варяга, тот чуть кивнул: пускай, мол. Елена села на лавку у стены и замерла.
— Ты, отец, хотел мою историю послушать, — начал Варяг глухо. — Но ведь тебе и так про меня все известно. Так что рассказывать мне тебе нечего. Но если хочешь, я тебе расскажу, почему убили Нестеренко…
