Теперь Сержант уже ни капельки не сомневался, что попал в самое осиное гнездо. И как в прежние времена, его охватил азарт охотника.
Устроившись поудобнее в ветвях. Сержант первым делом нашел свою вторую мишень — бензобак «джипа». Потом стал искать амбала. Но пока Сержант устраивался на дереве, амбал пропал.
Снайпер чертыхнулся, но отпущенное ему время уже пошло. Он терпеливо затих в густых ветвях.
* * *
Митяй застегнул ширинку, спустил воду и вышел из сортира. «У Шрама даже сральник мраморный», — подумал он завистливо. Да, блин, везет же некоторым. Кому вершки, кому корешки, а этому борзому — сразу все в жизни досталось.
Митяй уже полтора года служил при Шраме контролером. Причем, по питерским меркам, занимался делом непыльным, даже почетным — он собирал дань с центральных торговых точек. Не только с ТОО, 000 и индивидуален, но и с крупных универмагов, чья администрация ловко накручивала черный нал и поэтому волей-неволей должна была отстегивать Шраму. Митяй был жаден, но труслив. Другой контролер на его месте, может быть, и себя бы не обижал, но он опасался втихаря красть из шрамовой копилки, потому что знал, каков питерский пахан в гневе и ярости. Он знал про то, что Шрам подвешивал строптивых торгашей за ноги в лесу и стрелял им в глаз с тридцати шагов. Знал и про то, что Шрам одного барыгу закопал в землю по шею, продержал так сутки, а потом вылил на темя бочку жидкого цемента…
Страшен был гнев Шрама на тех, кто норовил залезть ему в карман или утаить что-то от его зоркого глаза. И Митяй не рыпался. Сдавал в копилку все до единого рублика. Получал свою зарплату — две штуки в месяц. И не жаловался. Вот только когда оказывался в шрамовых хоромах — тут ли, на даче, или в питерской его хазе, Митяем овладевала жуткая зависть.
Митяй вышел на веранду и поглядел на «джип». Классная тачка. Когда же он сможет себе насобирать хотя бы на крохотулю «Судзуки»? Ему хотелось заиметь непременно «джип». Он нащупал в кармане на груди свое недавнее приобретение — мобильник. Ну вот, потихоньку-полегоньку он становился человеком.
Митяй спустился с веранды и подошел к «джипу», положил жирную ладонь на его блестящий капот, провел по полированной поверхности. Он гладил эту тачку — как телку: нежно, блин, нежно. Митяй не удивился, что сегодня Шрам собрался снимать охрану с дачи. Давно пора. Хер его знает, кого он там держит, — Батон, сука, не колется, да и другие охранники молчат как рыбы. Видать, какой-то важняк. Ему, как и всем остальным, было только известно, что сидят там люди, за которых ожидается крупный выкуп. Но сегодня — шандец. Охрану Шрам вечером снимает, сам приедет через час разбираться с важняками. Как пить дать — отвезет в лесок, да и совковой лопатой по темени… А потом закопает на Финском заливе — червякам на пропитание. Как уже было не раз.
Митяй обошел «джип» и остановился перед задней дверью. Вдруг до его слуха донесся легкий, едва слышный хлопок со стороны забора. И в ту же секунду что-то очень тяжелое ударило его в затылок. Камень, что ли…
Это была последняя мысль Митяя. И он уже не увидел, как теплая и липкая жидкость выплеснулась ему на лицо, на рубаху и на полированную поверхность красавца «джипа».
* * *
Сержант увидел амбала на веранде и сразу вскинул свою «ижевку». Поймал пухлую морду в оптический прицел и осторожно навел крестик прицела на переносицу. Амбал положил руку на капот «джипа» и вроде как задумался. Сержант изготовился выстрелить, но тут амбал сдвинулся с места. Прошел несколько шагов, остановился спиной к лесу. Сержант навел крестик на затылок. Потом плавно дернул ствол в сторону и навел прицел на бензобак. Секунды две уйдет — не больше. Он снова поймал затылок и выстрелил. Пуля попала под основание черепа и взметнула кровавый вулкан. Пока амбал медленно оседал на землю, Сержант успел передумать и всадил две пули в заднее колесо. «Джип» просел на левый бок. Сержант решил не стрелять в бензобак, чтобы не создавать лишнего шума: на даче было как-то тихо, и убитого могли обнаружить не раньше, чем он на своем желтом «Жигуленке» будет уже далеко.
Сержант, как кошка, скользнул по стволу вниз, в считанные секунды разобрал винтовку, убрал в кейс и побежал к «Жигулю».
Вскочил за руль, врубил передачу и покатил по дороге.
Минуты через три, никем не замеченный, он уже мчался по шоссе в сторону Питера.
ГЛАВА 36
— Ну вот и все, — произнесла Елена таким печальным голосом, что у Варяга сердце защемило. Он обнял ее покрепче и прижал к себе.
— Нет, Леночка, не все. Слово даю — не все. Я тебя никогда не забуду. Не забуду того, что ты для меня сделала. Ты же меня с того света вытащила. Как фронтовая медсестра.
— Значит, я для тебя теперь — фронтовая подруга? — улыбнулась сквозь слезы Елена. Он только рассмеялся.
— Больше! Гораздо больше. Ты ведь здесь у деда Потапа не всю жизнь собираешься провести. Ты же зимой вернешься в Питер — так? Я тебе телефон оставлю — позвони, тебе скажут, где меня найти. Позвони обязательно. Захочешь найти меня, найдешь. Ну, запоминай…
Елена нахмурилась и покачала головой.
— Нет. Ты мне лучше напиши его на чем-нибудь. И еще что-нибудь напиши. Чтобы память осталась. — Варяг погладил ее по волосам.
— Ладно, тащи бумагу! — Подошел старик Потап.
— Ну, собрался, Владик? Давай-ка, парень, поторапливайся. Машина ждать не будет. Путь не близкий — до Северопечерска два-три часа, да там еще лесом час с лишним.
Варяг кивнул.
— Сейчас. С Еленой только вот простимся. — Потап вздохнул тяжело и повесил голову.
— Не дело это, скажу я тебе, чтобы такой мужик, как ты, с девкой связывался. Ей только голову задуришь, да и тебе обуза. Таким, как ты, нельзя связываться с бабой. Вот что я тебе скажу.
— Это, дед, раньше нельзя было. Теперь другие времена, другие понятия.
— Да дело не в понятиях, Владик. Баба — она обуза, как ни крути… — Дед помолчал. — У вас-то, я чай, с Ленкой закрутилось. И было все… А что, если она забрюхатеет? Я так понимаю, ты же ее не бросишь? — последний вопрос старик задал с нескрываемым просительным выражением.
— Не брошу, отец, — серьезно ответил Варяг. — В любом случае не брошу. Не знаю, что меня ждет в Питере. Может, ничего хорошего. А к Лене я сердцем прикипел — честное слово. Так что сдохну — а ее не забуду и, даст Бог, еще свидимся… — Варяг кашлянул. Ему вдруг вспомнилась Вика — красивая добрая Вика, так долго и по глупости скрывавшая от него существование дочурки… Где же она сейчас? А Вика, бедная Вика, безжалостно убитая по наводке сук ментовских… — Если Елена родит ребеночка — так ей только благодарен буду по гроб жизни. Уж не знаю, жив ли мой Олежка…
Потап закряхтел. Вышла Елена из дома. Она принесла цветную открытку с изображением Медного всадника и ручку. Молча протянула Варягу.
Он положил открытку обратной стороной на колено и быстро записал петербургский номер. Потом подумал и приписал:
