Книга Звезды, души и облака, страница 2. Автор книги Татьяна Шипошина

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Звезды, души и облака»

Cтраница 2

Или так бы придумал: папа у меня — геолог, ходит по пустыне, ищет алмазы. Каждый раз маме привозит алмазик маленький… Эх!

Папа-то неизвестно где. Бабка молчит, ничего не рассказывает, а мать я и не спрашивал. Мать появится у нас с бабкой, как ветер, налетит, деньги бросит — и ищи её, свищи. То в Ялту, то в Одессу, где пароходчиков побольше. Я, когда меньше был — плакал, а сейчас давно уже плакать перестал. А если пацаны дразнили, то я им морды бил. Последнее время меня уже и не трогал никто.

Когда нога заболела, бабке говорю, а она не верит. Когда совсем слёг, то матери позвонила. Пусть, говорит, эта б…. валютная о сыне вспомнит!

Мать объявилась, и давай меня по больницам и по рентгенам таскать. Вот тогда я её поближе и разглядел, а лучше бы и не глядел я на неё вовсе. Старая уже, а намазанная, накрашенная. Юбка короткая — «фирма». В больнице все на неё пальцем показывали.

Я чуть со стыда не сгорел. Говорю ей:

— Ты хоть в больницу юбку бы подлинней одела!

Она как понесла на меня:

— Ты кто такой, чтоб меня учить? Ты с бабкой на чьи деньги живёшь?

Потом, конечно, расплакалась:

— Прости меня, — говорит, — так получилось, что я по этой дороге пошла. Ты уже взрослый, так что принимай всё, как есть. Если бы я сейчас взятку не дала, так тебя бы в этот санаторий не приняли бы. Это же всесоюзный санаторий. Может, тебя тут на ноги поставят. Тут и операции делают, и выхаживают потом. И школа есть, учиться будешь.

Я к тебе не буду в санаторий приходить, смущать тебя, а ты про меня никому не рассказывай. Когда-никогда бабка придёт, принесёт чего-нибудь вкусненького. Ладно, ладно, не реви. Я ещё в товарном виде, поработаю, и денег подкоплю.

— Мам, не надо…

— Я завяжу, но попозже. У меня своя жизнь, у тебя своя. Смотри, учись, может, выучишься на кого-нибудь. На капитана, например. Я всю жизнь о капитане мечтала.

Может, ты капитаном станешь.

Как смешно. Я не сказал ей, что тоже мечтал о капитане, чтоб он был моим папой. А я теперь капитаном не стану. С такой болезнью, как у меня, не становятся капитанами. Не остаться бы хромым. Правда, геологом ещё можно.

Вот такая тайна у меня. На какие я тут деньги, на какие взятки? Может, приврала мать про взятки-то? Или нет?

А как спросят, где мама работает, то я говорю: «Проводником, на дальние рейсы всякие, Москва — Владивосток, например».

Спросили пару раз, да отстали. Кому какое дело до чужой мамы.

Глава 2

Кому какое дело до чужой мамы? Кому какое дело до чужой жизни?

Как вы уже поняли, дело происходило в советское время, в Крыму, в одном из прибрежных городков, в костнотуберкулёзном санатории имени выдающейся деятельницы революции.

Санаторий действительно был прекрасен. Дети по году и более находились там, лежали, если нельзя было вставать, учились, кто как мог.

Тут же были прекрасные операционные, и прекрасные хирурги. Сколько жизней было здесь спасено. Сколько судеб было выправлено и выпрямлено, в прямом и в переносном смысле этих слов.

Говорят, что Крым — теперь другая страна. Говорят, нет уже этих санаториев. Пошли санатории с молотка. Может, не все ещё пошли? Где же тогда лечатся больные?

У кого же поднялась рука на детский санаторий? Да ещё на такой санаторий?

Третий этаж был разделен на две половины, две больших палаты. В одной — девчонки, в другой — мальчишки. Палаты были, как бы условно, поделены ещё пополам, на девятый и на десятый класс, поделены входной дверью и находящейся напротив неё, дверью на веранду.

Палата могла вместить до двадцати функциональных кроватей, таких кроватей на больших колесиках, с регулируемым подъёмом изголовья.

И народ в палате тоже делился. На лежачих и ходячих. У ходячих — или болели руки, или это были «поставленные» лежачие, то есть те, которых уже прооперировали, кто вылежал после операции положенный срок, обошёлся без осложнений и готовился к выписке. Таких было мало. Многие были на костылях.

Лежачие — тоже делились. На спинальников, у которых болел позвоночник, потом — на тех, у которых были поражены таз и бедро, и тех «счастливчиков», у которых болели колени, или голеностопные суставы. Первые и вторые могли только лежать. Третьи же могли на кровати сидеть, а когда все врачи уйдут, могли прыгать на одной ноге, бегать на костылях, а то и просто могли побегать — ну, это уж как они сами хотели, как они сами рисковали.

Правда, о том, что происходило, когда врачи уйдут, лучше я потом, особо расскажу.

Хоть санаторий и назывался костно-туберкулёзным, лежали там дети не только с костным туберкулёзом, но и с другими костными болезнями. Болезни эти были не менее опасны, и так же требовали длительного лечения, длительного нахождения в лежачем положении.

В простонародье это называется — быть «прикованным к постели» Вот они-то, «прикованные», и лежали тут по году и больше, в надежде встать на ноги и уйти. Уйти отсюда однажды далеко-далеко, в большую, взрослую и здоровую жизнь.

Утро и время до обеда занимал обход врачей, процедуры и перевязки, а время после короткого тихого часа отводилось школе. Ходячие везли лежачих. Девчонок десятого класса везли в палату к мальчишкам, а мальчишек девятого — в палату к девчонкам. В каждой палате, на боковой стене, висела обычная классная доска.

Программа в школе тоже была обычной. Поблажек почти не было. С тех, кто мог, учителя требовали, и дополнительные задания давали, стараясь не проявлять жалости и не делая скидок на болезнь. Классы только маленькие, да ученики лежат, а так — обычная школа. И всё. Образование получить, школу закончить можно. Можно даже попробовать поступить из этой школы прямо в институт, если только поправиться. Только бы поправиться.

Глава 3. Маша Иванихина-1

…Образование получить, школу закончить можно. Можно даже попробовать поступить из этой школы прямо в институт, если только поправиться. Только бы поправиться.

Кому я буду нужна, в деревне, с больными-то ногами. В семье нашей — ещё четверо, все младше меня. Как они там? Теперь, наверно, вместо меня Настя заправляет. А то ведь — весь дом был на мне. Мать — на ферме с утра до вечера, отец — то в мастерской, то пьяный, то опять в мастерской. Хорошо, хоть нас не обижал. А весь дом — на мне. И готовить, и стирать, и скотина, и огород.

Больше всего на свете я учиться люблю. Учиться у меня всегда хорошо получалось, все даже удивлялись: «И как это ты, Машка, эту математику решаешь?» А у меня времени не было — даже уроки готовить. Все заснут, а я ночью тетрадки разложу, и так мне хорошо становится! Так здорово цифры идут одна к другой! А алгебра! Когда буквы в учебнике вместо цифр начались, так как будто песня внутри запелась… Кому расскажешь, засмеют! Какая там математика, иди вон в огород, сорняков подёргай.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация