Юрка-то исчез, как всегда — не предупредив, не оставив ни адреса, ни телефона. Но на такой срок он ещё не исчезал.
Папиросы он оставил. Полную коробочку — готовых, набитых. Все скинулись, он и оставил — на всех. «Зелёная пятница» функционировала. Теперь, когда занятий в институте не было, собирались не только в пятницу, но и в другие дни.
По-прежнему курили, собравшись в кружок. А потом веселились, танцевали. Всё было так, как всегда. А на время сессии — решили собираться после экзаменов.
Шурочка курила «травку» вместе со всеми.
Однако, в течение недели Шурочка брала из коробочки папиросу, а то и две, и курила одна, без компании. Уж очень грустно, скверно было на душе, когда веселящее действие папиросы заканчивалось. Мало того, что зверски хотелось есть. Почему-то хотелось выть, биться головой о стену, или, на худой конец, просто побить кого-нибудь.
Но стоило покурить, как снова становилось хорошо и весело на душе. И Шурочка уже не задавала себе глупых вопросов: «Где я? Я это, или не я?»
Смешно это всё. Я — это я!
Только Людочка стала отказываться от папирос с травкой. Людочку тошнило и, вместо сидения в общем кругу, Людочка бегала обнимать унитаз. Над Людочкой посмеялись немного и оставили в покое. Ну что с неё возьмёшь, с Людочки-то….
Но куда же пропал Юрка? Даже Арсик не знал.
И Шурочка выпросила у Арсика номер Юркиного домашнего телефона, оставшегося в Арсиковой записной книжке, ещё со школьных лет.
Хоть Юрка и говорил, что с родителями поссорился, но вдруг… Вдруг мать его знает что-нибудь?
На том конце провода отозвался усталый, и какой-то больной женский голос. Но как только Шурочка представилась, голос стал раздражённым и злым.
— Кто? Юрина девушка? А что, у него и девушка есть? Тоже нюхаешь порошок? Или на игле сидишь?
— Что? — Шурочка от неожиданности чуть не выронила трубку. — Ни на чём я не сижу!
— Не сидишь? Ты не наркоманка?
— Нет!
На том конце провода послышалось сопение, потом всхлипывание, и женский голос произнёс сквозь слёзы:
— Ты, может, не знаешь, а он из дома ушёл… почти год назад отец его выгнал… Он сначала марихуану курил, потом таблетки, потом героин нюхал. И он торговал… На дискотеках, и в каком-то клубе ночном… тоже торговал. Потом он колоться стал. Понимаешь ты, или нет! Он наркоман, на игле сидит!.. И отец его из дома выгнал. Так ты не наркоманка? Правда?
— Правда. Я студентка, только не из его института.
— Какого института? Разве он ещё учится? Его же выгнали в прошлом году. Он в прошлом году летнюю сессию не сдал, и его выгнали. Ты что, не знаешь?
— Нет. Он говорил, что на втором курсе. Это Арсик поступил со второго раза, а Юрка — с первого.
— Так и было. Да толку-то… Так ты точно, не наркоманка?
— Нет.
— Не знаю, что и сказать тебе. А номер наш — откуда ты знаешь?
— Арсений дал.
— А… Он и его втянул. Арсений тоже колется.
— Нет. — Шурочка задержала дыхание. — Нет, не может быть…
— Может, девочка, всё может быть. Ты на руки его посмотри.
— Посмотрю. Я поняла! Я всё поняла!
— Как тебя зовут? — спросила мать Юры.
— Шурочка. А вас?
— Наталья Леонидовна. Будем знакомы. — И Наталья Леонидовна всхлипнула снова. — Не так я думала… Не так я думала с Юркиной девушкой знакомиться… Внуков думала понянчить… Ведь один он у нас, один… Мы на него такие надежды возлагали. Молились, как на свет в окошке. И вот как он нам отплатил… А отец у нас — кремень! Не хочет его видеть! Говорит — нет у меня больше сына!
Шурочка повесила трубку. У неё больше не было сил выслушивать причитания этой женщины.
И когда она повесила трубку, и осталась одна…
«Да… — начала Шурочка свои невесёлые размышления. — Вот оно, дело-то в чём… Вот они — деньги, вот они — подарки, вот они — отлучки. Вот она — анаша, вот они — заказы. Вот оно, странное Юркино поведение. Кстати, и Арсик. Арсик, наверное, тоже… А Настя? Настя тоже ничего не знает, или знает?»
И вдруг ей показалось, что Настя знает.
«Неужели… и Настя тоже?» — подумала Шурочка.
Шурочка и не заметила, как взяла из коробочки папиросу и начала курить её просто, как обычную.
«Боже, ну, я и дура! — продолжала думать Шурочка. — А руки? Что, я его рук не видела? Получается, что так. Юрка всегда весь свет гасит, когда мы вместе. Точно, гасит. А если днем — то он рубаху не снимает. Точно, не снимает».
Папироса была докурена до вонючей бумаги. Весёлости не было.
А что было-то? Шурочка не знала этому названия… Но, определённо, что-то было.
Шурочка прошлась по своей комнате, зачем-то поправила покрывало на своей широкой, много повидавшей на своём веку кровати.
Потом она, почти автоматически, открыла нижний ящик комода. Икона давно уже переместилась на своё старое место, в этот пустой нижний ящик. Ещё до прихода Юрки она туда переместилась. Арсик, один раз, хотел её вообще выбросить.
— А чего она смотрит? — сказал тогда Арсик. — Пусть себе отправляется вон!
Но Шурочка тогда забрала икону из рук Арсика.
— Да ладно тебе! — сказала тогда Шурочка. — Не ты её ставил, не тебе её и выбрасывать.
И Шурочка положила икону снова в нижний ящик комода. А то и правда, смотрела она. Смотрела, смотрела.
Теперь же Шурочка села на пол перед нижним ящиком комода и взяла икону в руки. Женщина, по-прежнему, смотрела. Смотрела строго, но не злобно. Ребёнок тоже смотрел, но Шурочка не могла понять выражения его лица.
— Видишь, как всё получается… — сказала иконе Шурочка. — Наркоман, да ещё и торгует. А я — кто? Я наркоманка? Нет. Захочу, и больше этой анаши — в рот не возьму! И с Юркой я поговорю! Он же нормальный парень. Неужели не захочет бросить? Конечно, бросит… Бросит! А может мать его привирает чуток? От обиды?
Икона молчала. Легче на душе Шурочке не становилось. Несмотря на выкуренную папиросу, Шурочкой снова овладевали тоска и злость.
Они как бы ещё не выходили наружу. Нет, пока нет. Тоска лежала в душе тёмным облаком, неким мраком. А злость располагалась в глубине, похожая на спящую тигрицу. Её так и было видно, как тигрицу сквозь джунгли.
Казалось, ещё немного и она проснётся, и вырвется наружу, и разорвёт, искусает всех, кто встанет на её пути.
Разорвёт, искусает. Убьёт.
Шурочка положила икону на место, в нижний ящик комода. Потом с силой захлопнула ящик, поднялась, и даже пристукнула по ящику ногой.
Глава 11
Юра пришёл вместе с Арсиком, когда праздновали сдачу второго экзамена. Как всегда — явился, как ни в чём не бывало.
