Меня с моим либеральным чувством вины несколько разочаровало, что в технологической цепочке, ведущей к созданию моего тупика, я не обнаружил явных индустриальных ужасов. Компанией, продающей футляры в Америке, руководит ревностная защитница животных, их китайский изготовитель — Образцовый Гражданин. Даже с загрязнением среды дело, кажется, обстоит не так плохо. Неделей раньше в Нанкине я побывал на двух фабриках, принадлежащих компании «Найс гейн» — ведущему производителю искусственного меха (ворсовой ткани, как его называют профессионалы), — и узнал там об определенных преимуществах синтетического волокна перед натуральным. Искусственный мех компании «Найс гейн» начинается с больших импортированных из Японии тюков акрилового волокна, похожих на тюки хлопка; после прочесывания из волокна получается пушистый жгут, из которого на компьютеризированных жаккардовых станках ткут широкие полосы гладкого искусственного меха. Первичным сырьем для акрилового волокна служит нефть (никаких жадных до влаги полей хлопчатника; никакого перевыпаса овец; более рациональное использование нефти, чем в двигателях джипов SUV), и крашение его — процесс куда более чистый, чем крашение шерсти и хлопка, загрязненных разнообразными белками.
— Если отработанная краска выходит грязная, мы не можем экспортировать продукт; это значит, его толком не окрасили, — сказал мне Тун Чжэн, президент «Найс гейн».
Поскольку Чжэн, подобно Цзи, снимает с рынка сливки, он может позволить себе заниматься только чистым производством и потому натуральное волокно покупает уже окрашенным и не задает поставщикам лишних вопросов о процессе крашения. («Я знаю одно, — сказал он. — Если ты делаешь это с соблюдением всех правил, на рынке ты будешь последним. И очень скоро с чистой гражданской совестью вылетишь из бизнеса».) Мой тупик полностью акриловый, и если японская фабрика акрилового волокна похожа на фабрику в Цыси, где производственным процессом, как я видел, управляют тинейджеры, ничего ужасного для окружающей среды там тоже, видимо, не происходит. Мой тупик, похоже, изделие более высокосортное, чем я думал.
Я спросил Цзи, как он, производитель игрушечных животных, относится к настоящим животным. В ответ он рассказал мне историю про одну из свиней, которых откармливали его родители, когда он был мальчиком. Эта свинья, сказал он, приноровилась проделывать рылом бреши в глинобитной стене свинарника и убегать. Наконец отец Цзи разозлился и вставил свинье в губы три или четыре железных кольца; после этого она перестала убегать.
— Теперь, — сказал Цзи, — я детям в шутку говорю: не вставляйте никаких колец ни в нос, ни в пупок, а то будете похожи на мою свинью!
Кольца в носу — предмет беспокойства, потому что его дети живут в Северной Америке. Цзи и его жена давно хотели, чтобы они росли, как он выразился, «в западном окружении», а последний толчок в сторону другого полушария случился два года назад, когда Цзи был назван Образцовым Гражданином. Из-за демографической политики Китая Образцовый Гражданин, помимо прочего, не имеет права более чем на одного ребенка. От первого брака у Цзи уже был сын, а у его жены, тоже от первого брака, дочь. Теперь они ждали первого своего общего ребенка, который у Цзи должен был стать вторым. Однажды вечером, когда жена была на шестом месяце, они решили, что она поедет рожать в Канаду. Через три месяца она родила в Ванкувере, и Цзи смог остаться Образцовым Гражданином.
Есть две конкурирующие теории того, как соотносятся между собой экономический рост и защита окружающей среды в развивающихся странах. Одна, очень удобная для бизнеса, утверждает, что любое общество начинает беспокоиться об окружающей среде только после того, как, загрязняя все на своем пути, приходит к состоянию, которое обеспечивает выросшему среднему классу богатство, досуг и права. Другая теория замечает, что зрелость развития не мешает западным обществам потреблять ресурсы сверх меры и вредить природе; сторонники этой теории, склонные, как правило, к апокалиптическим страхам, рвут на себе волосы при мысли о Китае, Индии и Индонезии, следующих западному образцу.
Сторонники теории «первым делом рост, окружающая среда потом» могут вдохновляться тем, как быстро за взрывным ростом китайского ВВП последовало появление любителей природы западного типа. Проблема, однако, в том, что в Китае очень мало хороших земель, а перемены идут очень быстро. Новое поколение, возможно, и учится беречь природу, но учится не так стремительно, как исчезает среда обитания. Национальные парки страны все более мобильный средний класс скоро, кажется, залюбит до смерти. В Северной Америке и сегодня можно привезти группу школьников в центр изучения природы так, чтобы на стоянке был один их автобус, и целый день, а то и неделю показывать им животных. А около Шанхая, чье население вскоре достигнет двадцати миллионов, есть только один природный заповедник, куда нетрудно добраться, — Чунмин Дунтань на аллювиальном острове в дельте Янцзы. Заповедник хорош по части менеджмента, но терпит большой ущерб от рыбаков и загрязнения реки. Вся его северная треть заросла враждебной птицам инвазивной травой рисовидкой (согласно местной легенде, трава была привнесена по указанию премьера Чжоу Эньлая, который попросил специалистов найти ему растение, способное расширить территорию Китая), а вдоль его западной границы сооружается огромный парк, включающий в себя «виллы для отдыха» и поле для «гольфа на заболоченных землях». К 2010 году система мостов и туннелей напрямую свяжет остров с центром Шанхая. Можно будет каждого шанхайского ребенка свозить автобусом в Чунмин Дунтань провести день на природе, только вот автобусы будут стоять сплошной цепью от берега до берега Янцзы.
Инициативы китайских защитников природы сегодня успешны, как правило, в тех случаях, когда обращены не к населению, а к властям, имеющим свои интересы, на которых активисты пытаются играть. В Шанхае Ифэй Чжан, бывший журналист, а ныне активист Всемирного фонда природы, убеждает городские власти задуматься, до каких пределов может расти население города и на какие источники питьевой воды можно будет рассчитывать в перспективе. В настоящее время город полагается на эстуарий Янцзы, но уровень моря поднимается — и вода может стать слишком соленой, поэтому Ифэй уговаривает чиновников уделить внимание альтернативному источнику: расчистить впадающую в Янцзы реку Хуанпу и восстановить ее водосборный бассейн, что, в качестве побочного эффекта, приведет к созданию новых участков, пригодных для жизни диких млекопитающих и птиц.
— Мы не рассчитываем на многое, поэтому никогда не впадаем в отчаяние, — говорит Ифэй.
Выше Шанхая по течению Янцзы от реки были искусственно отрезаны сотни озер, и в 2002 году Всемирный фонд природы задался целью убедить власти провинции Хубэй вновь соединить с рекой всего лишь одно из них.
— Никто не верил, что это удастся, — сказал Ифэй. — Это была только мечта, воздушный замок. Но мы создали демо-сайт, и через два или три года местные власти согласились попробовать открывать шлюз в определенный сезон, чтобы в озеро могла заплывать молодь рыб. И все получилось! После этого мы смогли давать небольшие суммы органам власти в разных местах на пилотные программы. Вначале думали только об одном озере. А на данный момент с рекой соединили уже семнадцать.
