Чайки неугомонными белыми бестиями кружились над яхтой.
Андрей оторвал от лежащей на столике булки кусок и выбросил за борт.
Стая чаек мгновенно устремилась к лакомству, разорвав его на части.
— Короче, — неожиданно посерьезнел Гаврилов, — ты должен исправить мою ошибку. Баринов должен исчезнуть. Ты меня хорошо понял?
— Да, Андрей Антонович.
— Даю тебе на это два дня. Баринов просил у меня несколько дней отгулов.
Так вот, я ему дам отгул — пусть немного отдохнет. Съездит в лес, по грибы…
— Я все понял, Андрей Антонович. Считайте, я уже напросился к нему в попутчики.
— Любишь хорошее вино? — неожиданно поинтересовался Андрей.
На лице Хруля написалось смятение. Что это: простое любопытство или очередной хитроумный подвох?
— Да я все больше по водочке… В вине особенно не разбираюсь, Андрей Антонович.
— А вот это напрасно, — посетовал Гаврилов. Он поднялся, отряхнул руки от крошек. Но чайки явно не желали мириться с окончанием трапезы. Гаврилов озадаченно посмотрел вверх:
— Ну вот, приучил их на свою голову, теперь без буханки хлеба на палубу хоть и не являйся. Андрей подошел к столику-бару, отворил стеклянную дверцу. На полках стояло несколько бутылок. Он достал одну — высокую, темного стекла. Она напоминала противотанковую гранату — Эта бутылка бордо стоит тысячу долларов, — с этими словами Гаврилов штопором выдернул пробку из горлышка. — А знаешь, почему это винцо так дорого стоит?
— Не имею понятия, — смущенно произнес Хруль, наблюдая за тем, как тонкая багровая струйка льется в пузатый, тонкого стекла бокал.
— Потому что люди в массе своей болваны! — изрек хозяин. — Они живут во власти условностей и предрассудков. Безусловны в жизни только деньги. Все остальное — мираж! Должности, посты, этикетки… Пустое, друг мой! Если, конечно, эти этикетки не приносят хороших денег. У нас, ты ведь знаешь, в службе безопасности работает доктор технических наук. Профессор. Лауреат. Так он у меня сидит на компьютере, набивает данные. И получает триста баксов. А в своем институте он получал аж пятьсот. Рублей! Со всеми своими званиями и значками. Ну ладно, хватит философствовать. Предлагаю выпить за будущего начальника службы безопасности «Петротранса». Ну как, по душе тост?
— Признаюсь, не ожидал, — осклабился Семен. Он держал бокал в руке, не смея двинуть его навстречу бокалу Гаврилова.
— На какой ты сейчас машине?
— Машина хорошая. «Фольксваген-пассат».
— Ну-у, — протянул Андрей. — Что подумают люди о моем начальнике службы безопасности? Ты теперь будешь в каком-то смысле лицом фирмы. Вернешься — пересаживайся-ка на мой «Гранд Чероки». Джип бронированный, собран по спецзаказу. Все равно стоит без дела в гараже. Ладно?
— Спасибо, Андрей Антонович!
Бокал в руке Гаврилова слегка дрогнул, и Хруль, поспешнее, чем следовало бы, поднял свой бокал. Трепетно зазвенел хрусталь, скрепляя новый стратегический союз.
Семен обратил внимание, что чайки уже склевали брошенный на воду хлеб и разлетелись по своим птичьим делам. Он вдруг почувствовал, как у него закружилась голова — то ли от терпкого вина, то ли от радужных перспектив.
Глава 47
Филат долго не решался вскрыть этот большой желтый конверт, в котором, судя по объему и весу, лежали не просто листы бумаги, а что-то другое. Интуиция подсказывала ему, что внутри находится нечто страшное, опасное… Большой конверт из плотной бумаги притягивал к себе взгляд, точно магнит.
Желтый конверт принес ему посыльный от Перикла Геркулеса, — маленький чернявый мужичонка, очень смахивающий на крепенький боровик. Мужичок то и дело озирался, как будто тяготился тем, что вынужден проживать среди бледных поганок и мухоморов, иное дело родная дубрава, где каждый гриб — приятель. Посыльный сказал, что это посылочка от господина Гаврияова.
Филат удивился. Хотя потом, поразмыслив, понял, что удивляться нечему.
Хитрый грек умел поддерживать дружеские отношения со всеми. К тому же Филат помнил, что у грека в казино Андрей Гаврилов сшивался частенько-так отчего бы Периклу Кириллычу не оказать услугу важному клиенту…
Наконец он решился. Взял конверт в руки и одним движением оторвал край.
Внутри лежала пачка фотографий. Он вытряхнул их на стол и — чуть не зажмурился.
Неизвестный фотограф заснял крупным планом обезображенный труп Красного…
Филат медленно перебирал фотографии. Красный лежал… да какое там лежал — валялся на земле в жалкой позе: штаны спущены, задница измазана какой-то грязью или… Блин, неужели сперма? Красного опустили с такой жестокостью, какую встретишь только на самых черных зонах — в сибирской глухомани, где сами кумы участвуют в изнасиловании молодых зеков-первоходков… Что же это значит?
Гаврилов шлет ему предупреждение? Угрожает? У Филата желваки заходили под кожей. Ну берегись, сучонок кривогубый… Берегись! На законного вора лапу поднял…
Он взял еще пару фотографий и увидел, что на них запечатлены совершенно иные мизансцены. Голая девица на кровати стоит на коленях. Рядом с ней лежит мужик — судя по пузу и седым волосам на дряблой груди, лет шестидесяти с лишком. Голова девицы склонена над пахом пожилого мужика. Во рту у нее… Ах ты, сволочь!
Филат мельком взглянул на другую фотографию: девица уже выпустила изо рта свою скользкую добычу и сидела закрыв глаза, с отрешенным выражением лица.
Пожилой сидел рядом и довольно улыбался. Он сразу узнал обоих — он видел эти лица на видеокассете. Антон Лаврыч Гаврилов и Рита. Вот это да… Вот какой сюрприз приготовил ему Андрей Антонович. Значит, врала Рита. Все врала про тот вечер в загородном доме отдыха… А еще про что она могла ему соврать? Хорошо бы у нее лично выяснить… Вот сука!
Филат сложил фотографии и засунул их в конверт. Тяжелые думы роились у него в голове.
И тут в дверь позвонили. Трель звонка вывела его из оцепенения. Он машинально взглянул на часы: десять. Так, это может быть Рита. Он позвонил ей с дороги вчера поздно ночью и сообщил, что приезжает… Но, может быть, вовсе и не Рита. Конверт ему принесли в девять, но предварительно позвонили. Сейчас никакого предварительного звонка по телефону не было.
Достав из кармана «вальтер», Филат почувствовал себя увереннее, после чего подошел к двери, на ходу посмотрев в монитор. На лестничной площадке свет был выключен, — и поэтому нежданного гостя он не разглядел.
Филат повернул неприметный рычажок у дверного косяка — и мгновенно невидимые лучи окрасили в зеленый цвет силуэт стоящей перед дверью женщины.
Рита! Она была одна.
Филат сунул за пояс «вальтер» и повернул замки. Стальная дверь мягко заскользила на шарнирах и беззвучно отворилась.
— Заходи, — глухим, бесстрастным голосом произнес Филат. Рита вошла.
