Книга Проблема Спинозы, страница 89. Автор книги Ирвин Д. Ялом

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Проблема Спинозы»

Cтраница 89

Я сам себе противен. Это надо прекратить!

Альфред встал с кровати и подошел к письменному столу, стоявшему к его комнате. Открыл портфель, достал папку с грифом «Нет» (у него было две особые папки: в папке «Да» лежали положительные рецензии, письма поклонников и газетные статьи, а в папке «Нет» — все противоположные мнения). Папка «Да» была изрядно потертой. Несколько раз в неделю Альфред перебирал хвалебные рецензии и письма читателей, которые служили ему ежедневным тонизирующим средством — как утренний прием витаминов. Увы, теперь это средство утрачивало свою силу. Теперь все «да»-комментарии едва- едва просачивались в его душу, самое большее на миллиметр, и быстро испарялись. Папка же «Нет», напротив, была неизведанной территорией — пропастью, в которую он редко заглядывал. Сегодня! Сегодняшний день станет поворотной точкой. Он встретится со своими демонами лицом к лицу. Раскрывая нелюбимую папку, он представил себе, как захваченные врасплох письма и статьи разбегаются, ища укрытия. На его губах мелькнула улыбка — впервые за многие недели он отдал должное своему причудливому чувству юмора. Он выбрал наугад один листок. Пришло время преодолеть эту глупость: мужественный человек заставляет себя читать обидные вещи ежедневно, пока они не перестают его ранить. Взглянул на свой улов — это оказалось письмо от Гитлера, датированное 24 августа 1931 года:

Дорогой мой герр Розенберг!

Как раз читаю сейчас в выпуске 235/236 «Фелькишер беобахтер» на первой странице статью, озаглавленную «Намерен ли Вирт прийти к власти?». Направленность этой статьи — предотвращение крушения нынешней формы правления. Между тем я лично странствую по всей Германии, чтобы добиться именно этого. Могу ли я посему просить мою собственную газету не наносить мне удары в спину тактически неразумными статьями?

С немецким приветствием, Адольф Гитлер

Волна отчаяния захлестнула Альфреда. Этому письму было уже пять лет, но сила его никуда не делась и по- прежнему больно ранила. Словесные раны, нанесенные Гитлером, так и не исцелились. Альфред энергично помотал головой, проясняя мысли. Думай о человеке по имени Гитлер, велел он себе. Он в конце концов всего лишь человек. Закрыв глаза, он отдался потоку мыслей.

Я познакомил Гитлера с широтой и глубиной немецкой культуры. Я показал ему масштабность еврейской напасти. Я отшлифовал его идеи о расе и крови. Мы с ним ходили по одним и тем же улицам, сидели в одних кафе, непрестанно разговаривали, вместе работали над статьями для «Беобахтера», однажды даже вместе рисовали. Но с этим кончено. Теперь я могу лишь взирать на него в изумлении, как курица, глядящая на ястреба. Я был свидетелем того, как он собирал рассеявшуюся партию, когда вышел из тюрьмы, как он вступил в борьбу за парламентские выборы, как он строил пропагандистскую машину, подобной которой мир никогда прежде не видел. Машину, которая изобрела почтовую рассылку и постоянно вела агитаторскую кампанию, даже когда не приближались никакие выборы. Я видел, что он не обращал внимания на скверную отдачу — менее 5 % голосов в первые несколько лет, и продолжал действовать, пока в 1930 году партия не стала второй по величине в Германии, набрав 18 % бюллетеней. А в 1932 году моя газета вышла с гигант-сними заголовками, возвещавшими о том, что нацисты стали самой крупной партией, собравшей 38 % голосов избирателей. Некоторые говорят, что главным мозгом всего этого был Геббельс, но я-то знаю, что это был Гитлер. Гитлер стоял за всем. Я освещал в «Беобахтере» каждый шаг этого пути. Я видел, как он летал из города в город, лично появляясь по всей стране в один и тот же день и убеждая население в том, что он — сверхчеловек, способный присутствовать повсюду одновременно. Я любовался его бесстрашием, когда он намеренно назначал митинги на опасных территориях, контролируемых коммунистами, и отдавал приказы своим штурмовикам драться с большевиками на улицах. Я видел, как он отверг мой совет и выступил против Гинденбурга в 1932 году. Он собрал только 37 % голосов, но доказал мне, что был прав: он понимал, что никто не сможет победить Гинденбурга, зато эти выборы сделали его имя общеизвестным. Через несколько месяцев он согласился на коалицию правительства Гитлера — Папена и вскоре был назначен канцлером. Я отслеживал каждый его политический шаг и по-прежнему не понимаю, как он все это сделал!

А поджог рейхстага? Помню, как он с безумными глазами влетел в мой кабинет в пять утра, вопя: «Куда все подевались?» — и потребовал широкого освещения того, что коммунисты хотели сжечь рейхстаг. Я по-прежнему не считаю, что коммунисты имели хоть какое-то отношение к пожару, но это неважно: следуя гениальной догадке, он использовал этот пожар, чтобы запретить коммунистическую партию и стяжать абсолютную единоличную власть. Он никогда не получал большинства голосов на выборах, ни разу не перевалил за 38 %, и, однако, вот он — абсолютный правитель! Как он это сделал? Я до сих пор не понимаю!

Грезы Альфреда были прерваны стуком в дверь и приходом доктора Гебхардта, за которым следовал Фридрих Пфистер.

— У меня для вас сюрприз, рейхсляйтер Розенберг! Я привел к вам старого друга, который может оказаться полезным в облегчении вашего состояния. Оставляю вас вдвоем.

Альфред долго пожирал Фридриха взглядом, а потом заявил:

— Вы меня предали! Вы нарушили свою клятву о тайне. Как еще он мог узнать, что вы и я…

Фридрих тут же развернулся на месте и, не сказав Альфреду ни слова, не бросив на него ни единого взгляда, вышел вон из комнаты.

В панике Альфред откинулся на кровати, закрыв глаза, и попытался утихомирить участившееся дыхание.

Через несколько минут Фридрих вернулся с доктором Гебхардтом, который заявил:

— Доктор Пфистер просил меня рассказать вам, почему я выбрал его. Неужели вы не помните, рейхсляйтер Розенберг, нашего разговора три или четыре недели назад, когда я спросил вас, случалось ли вам полностью душевно раскрываться перед каким-нибудь человеком? Вы сами сказали, этими самыми словами: «Один друг из Эстонии, теперь он живет здесь, доктор Фридрих Пфистер».

Альфред медленно покачал головой:

— Я смутно помню наш разговор, но не помню, чтобы упоминал его имя.

— Но вы же это сделали! Откуда еще я мог бы его узнать? Или узнать, что он теперь живет в Германии? На прошлой неделе, когда ваша депрессия усугубилась и вы отказались разговаривать со мной, я решил попробовать отыскать вашего друга, надеясь, что его визит может оказать благотворное воздействие. Когда я узнал, что он служит в вермахте, я просил фюрера отдать приказ о его переводе в клинику Гогенлихен.

— Не будете ли вы столь любезны, — попросил Фридрих, — рассказать рейхсляйтеру Розенбергу о том, что я вам ответил?

— Лишь то, что вы когда-то знали его мальчиком в Эстонии.

— И… — настаивал Фридрих.

— Больше ничего… кроме того, что вам жаль покидать стольких пациентов, которые зависят от вас, но вы понимаете, что исполнение приказов фюрера превыше всего.

— Могу я коротко переговорить с рейхсляйтером Розенбергом наедине — до того, как вы уйдете сегодня утром из клиники?

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация