Я считаю, что подобное невнимательное отношение ко снам плачевно и может стать большой потерей для завтрашних пациентов. Сны могут оказать бесценную помощь при эффективной терапии. Они представляют собой новое острое формулирование глубочайших проблем пациента, только выраженное на другом языке — языке визуальных образов. Опытные терапевты всегда опирались на сны. Фрейд считал их «королевской дорогой к бессознательному». И хотя я согласен с этим, как и покажу ниже, не это является основной причиной, по которой я нахожу сны полезными.
Глава 78. Полная интерпретация сна? Забудьте об этом!
Из всех заблуждений, относящихся к работе со снами, которые есть у молодых терапевтов, самым мучительным является представление, что сон обязательно необходимо объяснять полностью и в деталях. Эта идея никоим образом не способствует терапевтической практике, и я наставляю моих студентов отказаться от нее.
Фрейд сделал одну бесстрашную и выдающуюся попытку полной интерпретации в своей значительной работе, «Интерпретация снов» (1900), где он тщательно проанализировал один из своих снов о женщине по имени Ирма, которую направил к своему другу и коллеге на операцию. Со времени публикации сна об Ирме многие теоретики и клиницисты выдвинули новые интерпретации, и даже сейчас, сто лет спустя, оригинальные точки зрения на этот сон продолжают появляться в психоаналитической литературе.
Даже если было бы возможно дать полную интерпретацию сна, это совершенно необязательно принесло бы пользу терапевтическому сеансу. В моей собственной практике я придерживаюсь прагматического подхода ко снам и использую их любым способом, каким я только могу облегчить терапию.
Глава 79. Используйте сны прагматически: грабеж и добыча
Фундаментальный принцип, лежащий в основе моей работы со снами, заключается в том, чтобы извлечь из них все, что может продвинуть и ускорить терапию. Разграбляйте сон, уносите из него все, что кажется ценным, и не волнуйтесь об опустошенном остове. Рассмотрим такой кошмарный сон, который приснился одной пациентке после первого сеанса:
«Я все еще училась на юридическом факультете, но пыталась рассмотреть дело в открытом большом переполненном зале суда. Я все еще молодая женщина, но мои волосы были коротко подстрижены, и я была одета в мужской костюм с сапогами. Мой отец, облаченный в длинную белую мантию, предстал перед судом по обвинению в изнасиловании, а я была обвинителем, рассматривающим его дело. Я знала, что это самоубийство, потому что в конце концов он выследит меня и убьет за то, что я сделала с ним».
Сон разбудил ее в три часа и был столь пугающим и таким настоящим, что, ужасаясь возможного вторжения, она помчалась по дому, закрывая запоры на всех окнах и дверях. Даже когда она рассказывала мне об этом сне три дня спустя, она все еще испытывала тревогу.
Как же нам разграбить этот сон в терапевтических целях. Прежде всего, посмотрите на определенное время. Так как мы только начинали терапию, моя первостепенная задача состояла в том, чтобы выковать сильный терапевтический союз. Поэтому мои вопросы и соображения фокусировались главным образом на тех аспектах сна, которые имели отношение к вовлеченности и безопасности в терапевтической ситуации. Я задавал такие вопросы, как: «Что, по-вашему, стоит за тем, что вы отправляете своего отца под суд? Интересно, может это быть связано с тем, о чем вы рассказывали мне на первом сеансе терапии. Ощущаете ли вы опасность, выражая себя свободно в этом кабинете? А ваши мысли по поводу того, что зал суда был открытым и переполненным? Интересно, у вас есть тревоги или сомнения по поводу частного характера и конфиденциальности наших встреч?»
Заметьте, что я не пытался интерпретировать сам сон. Я не спрашивал о многих любопытных аспектах этого сна: путаница с ее полом, ее одежда, белая мантия на ее отце, его обвинение в изнасиловании. Я прикрепил к ним ярлыки и убрал на хранение. Наверное, я смогу вернуться к этим образам на будущих сеансах, но на первом этапе терапии у меня совершенно иные приоритеты: я должен уделить внимание фрейму терапии: доверию, безопасности и конфиденциальности.
Другому пациенту после нашего первого сеанса приснился следующий сон:
«Я отправился в универмаг, чтобы купить все необходимое для поездки. Однако там не было некоторых нужных мне вещей. Они находились внизу, в подвале, и я начал спускаться вниз по темной и неустойчивой лестнице. Это было страшновато. Вдруг я увидел ящерицу. Это было хорошим знаком: я люблю ящериц — они сильные, они не изменились за миллион лет. Позднее я поднялся наверх в поисках моей машины, которая была окрашена во все цвета радуги. Но она исчезла — быть может, ее украли. После чего на месте для стоянки я увидел свою жену, но мои руки были заняты тюками, и мне хотелось поскорее подойти к ней или сделать что-нибудь, хотя бы помахать ей. Ее родители также были там. Они были пигмеями и пытались развести костер на месте для стоянки».
Пациент, суровый и неинтроспективный сорокалетний мужчина, долго сопротивлялся терапии и согласился проконсультироваться со мной, только когда его жена пригрозила бросить его, если он не изменится. Его сон, очевидно, был навеян началом терапии, которая часто изображается в снах как поездка или путешествие. Он чувствовал, что не готов к терапевтическому предприятию, потому что вещи, которые были ему необходимы, лежали в подвале (то есть в глубинах, его бессознательном). А добраться туда очень сложно и страшно (лестница в темноте ужасна и неустойчива). Более того, он сопротивляется терапевтическому предприятию: ведь он восхищается ящерицами, которые не изменились за сто миллионов лет. Или, может быть, он двойственно настроен по отношению к изменению — его машина сомнительного радужного цвета, но он не может найти ее.
Моя задача на открывающих терапию сеансах. Помочь ему заняться терапией и преодолеть свое сопротивление. Потому я сконцентрировался только на тех составных частях сна, которые имели отношение к началу терапии: символ путешествия, его чувство неподготовленности и несоответствия требованиям, темная неустойчивая лестница, спуск, ящерица. Я намеренно не спрашивал о других аспектах сна: его жена и его трудности в общении с ней и ее родителями, которые, превратившись в пигмеев, зажгли костер на месте стоянки. Дело не в том, что эти аспекты не были существенными: на последующих сеансах нам предстояло потратить значительное время, изучая его отношения с женой и родителями, — но на втором сеансе терапии перед нами стояли другие проблемы, которые нужно было разрешить немедленно.
Этот сон, между прочим, иллюстрирует важный аспект понимания феномена, который Фрейд описал в «Интерпретации снов». Заметьте, что сон имеет дело с несколькими абстрактными идеями — началом психотерапии, страхом изучения личного бессознательного, чувством несоответствия, неуверенностью в том, что перемены необходимы. Однако сны (за исключением редко встречающегося слухового опыта) представляют собой визуальные феномены, и отдел сознания, отвечающий за производство снов, должен найти способ превратить абстрактные идеи в визуальную форму (путешествие, неустойчивая лестница, спускающаяся в подвал, ящерица, машина всех цветов радуги).
