И если она так ненавидела Джастина, так ради чего же она вышла за него замуж, зачем заточила себя в темницу и выбросила ключ? Она подбежала к рыболовному причалу и подумала, что могла бы с тем же успехом бросить этот ключ в волны Тихого океана, рокочущие в пяти футах от нее.
Она знала, что совершила ужасную ошибку, и осознание этого пришло к ней вскоре после свадьбы. Как убеждал ее Эрнест, черт бы его побрал, она, как и любой другой человек, имела полное право на выбор: развестись или попытаться изменить отношения с мужем. Она сделала свой выбор, и выбор осознанный — по крайней мере, сейчас ей так казалось, — решив не делать ни того ни другого. И совершила страшную ошибку.
Она вспомнила, как в тот вечер, когда Джастин бросил ее, Норма и Хитер в один голос утверждали, что это лучшее, что он мог для нее сделать. И они были правы. А как она злилась, что это он бросил ее, а не она его? Глупости! В нескончаемом лабиринте жизни — пафосная фраза, сказанная Эрнестом, — уже неважно, кто от кого ушел. Разрыв пошел на пользу им обоим. Она чувствовала себя значительно лучше, чем последние десять лет. Джастин тоже стал лучше выглядеть. Он изо всех своих скромных силенок старался быть хорошим отцом. На прошлой неделе он даже безропотно согласился посидеть с детьми, когда они с Джессом ездили на выходные в Мендочино.
Забавно, думала она. Ничего не подозревающий Эрнест сейчас так усердно пытается разрешить проблемы ее фиктивного брака с Уэйном, так упорно он принуждает ее посмотреть в глаза реальности и предпринять активные действия, изменить отношения с мужем или разорвать связь с ним Какая злая шутка; если бы он только знал, что он говорит ей то же самое, что говорил тогда Джастину, только теперь он на ее стороне — он разрабатывает с ней стратегические планы ведения военных действий, он дает ей те же советы, которые давал Джастину!
Кэрол, тяжело дыша, добежала до Голден-Гейт. Тропинка оборвалась. Она дотронулась до самого дальнего кабеля на основании моста и, не останавливаясь, побежала обратно в Форт- Мэсон. Ветер, как обычно, дул с океана, и Кэрол, подгоняемая ветром, легко бежала мимо серферов, рыболовов, бирманских пагод, змея-Супермена и нахальных чаек.
Перекусив в машине хрустящим яблоком, Кэрол поехала в юридическое агентство «Джарндис, Каплан и Таттл», где приняла душ и подготовилась к встрече с новым клиентом, которого ее попросил принять Джулиус Джарндис, директор агентства. Мистер Джарндис был в Вашингтоне, где принимал активное участие в работе парламента, поэтому он попросил уделить особое внимание этому клиенту — его лучшему другу, доктору Маршалу Стрейдеру.
Своего нового клиента она обнаружила в приемной: он, явно сильно взволнованный, мерил шагами комнату. Она пригласила его войти. Маршал влетел в кабинет, примостился на краешке стула и сказал: «Спасибо, что согласились принять меня сегодня, миссис Астрид. Мистер Джарндис, с которым мы знакомы уже много лет, предлагал мне встретиться с ним на следующей неделе, но я не могу ждать: проблема требует немедленного решения. Начну сразу с сути вопроса: вчера я узнал, что стал жертвой мошенничества и потерял девяносто тысяч долларов. Вы можете мне помочь? Что мне делать?»
«Мошенничество — это ужасно, и я понимаю, почему вы так торопитесь, доктор Стрейдер. Давайте начнем с начала. Для начала, будьте добры, расскажите мне о себе все, что считаете нужным, а потом мы с вами подробно разберем случившееся».
«Охотно. Но сначала мне бы хотелось определить фрейм нашего сотрудничества».
«Фрейм? Что вы имеете в виду, доктор Стрейдер?»
«Простите, это психоаналитический термин. Я хотел прояснить кое-какие моменты, прежде чем мы начнем. Сможете ли вы мне помочь? Сколько это будет мне стоить? Гарантируете ли вы мне конфиденциальность? Конфиденциальность имеет для меня огромное значение».
Вчера, как только Маршал узнал, что вексель фальшивый, он запаниковал и позвонил Мелвину. Слушая длинные гудки в трубке, он вдруг понял, что не хочет обращаться к Мелвину; ему нужен более доброжелательный и более профессиональный юрист. Он повесил трубку и сразу же перезвонил мистеру Джарндису, своему бывшему пациенту и одному из ведущих юристов Сан-Франциско.
Позже, около трех часов ночи, Маршал понял, что он должен сделать все, чтобы этот случай не получил огласку. Он вложил деньги в предприятие бывшего пациента, и этот поступок, несомненно, вызовет неодобрение многих. Помимо этого, он чувствовал себя полным идиотом, потому что позволил обвести себя вокруг пальца. Так что чем меньше людей будут знать о случившемся, тем лучше. На самом деле он вообще не должен был звонить Джарндису — это было ошибкой, даже несмотря на то, что адвокат был его пациентом много лет назад. Узнав, что мистер Джарн-дис не сможет ему помочь, Маршал сильно расстроился, но теперь он чувствовал облегчение.
«Доктор Стрейдер, вы можете обращаться ко мне по любому вопросу в любое время. Я не собираюсь никуда уезжать, если вы это имели в виду. Мои услуги стоят двести пятьдесят долларов в час, и я гарантирую вам полную конфиденциальность. У нас такой же профессиональный кодекс, как и у вас, может, даже более строгий».
«Я бы хотел получить гарантию конфиденциальности и от мистера Джарндиса. Мне необходимо, чтобы все осталось между нами».
«Договорились. Можете быть в этом уверены, мистер Стрейдер. Итак, давайте начнем».
Маршал, который так и сидел на краешке стула, подавшись вперед, начал рассказывать Кэрол, что с ним случилось. Он не упустил ни малейшей детали, за исключением своих переживаний по поводу профессиональной этики. Через полчаса он закончил свой рассказ, откинулся на спинку стула, обессиленный, но с чувством облегчения. Он не мог не отметить, насколько ему стало лучше, когда он поделился своими бедами с Кэрол, и какую симпатию он испытывал к ней теперь.
«Доктор Стрейдер, я ценю вашу честность. Знаю, вам было тяжело обсуждать столь болезненную тему. Но прежде чем мы пойдем дальше, я хотела бы задать вам один вопрос. Я заметила, что вы постоянно подчеркивали тот факт, что это капиталовложение, а не подарок и что мистер Макондо — ваш бывший пациент. Есть ли у вас какие-то сомнения относительно вашего поведения? Я говорю о вопросах профессиональной этики».
«Не у меня. Мне не в чем себя упрекнуть. Но вы верно заметили. Мое поведение может вызвать осуждение окружающих. Я нередко призывал коллег придерживаться этических стандартов профессионального поведения. Я являюсь членом Государственной комиссии по медицинской этике и главой специальной комиссии по профессиональной этике психоанализа. Таким образом, я попал в щекотливую ситуацию. Мое поведение должно не только быть безупречным, но и казаться таковым».
Маршал сильно вспотел и достал платок, чтобы промокнуть лоб. «Прошу вас, постарайтесь меня понять… это не паранойя, это реальность… У меня есть соперники, у меня есть враги — люди, которые ухватятся за любую возможность скомпрометировать меня, которые будут только рады моему падению».
«Итак, — сказала Кэрол, поднимая глаза от своих записей, — позвольте мне повторить мой вопрос: действительно ли вы полностью уверены, что не нарушили правила, регулирующие финансовые взаимоотношения между терапевтом и пациентом?»
