Глава 27
Сидя в приемной Эрнеста, Кэрол решила посвятить весь сеанс поискам способов помочь Маршалу. Она составила список вопросов, на которые не могла ответить сама, и теперь думала, как задать их Эрнесту. Она знала, что ей нужно быть очень осторожной: со слов Маршала она поняла, что они с Эрнестом хорошо знали друг друга, и ей придется постараться, чтобы Эрнест не догадался, о ком идет речь. Но Кэрол это не пугало: наоборот, в стихии интриг и козней она чувствовала себя как рыба в воде.
Но у Эрнеста были другие планы. Как только Кэрол вошла в кабинет, он сам начал разговор:
«Знаете, Каролин, последний сеанс оставил у меня ощущение незавершенности. Мы с вами остановились в самой середине очень важного разговора».
«Что вы хотите этим сказать?»
«Мне показалось, что мы с вами смогли с большей тщательностью подойти к анализу наших отношений, но вы были так взволнованны. Вы буквально бегом покинули кабинет в конце сеанса. Не могли бы вы рассказать мне, какие чувства испытывали по дороге домой после последнего сеанса?»
Эрнест, как и большинство терапевтов, практически всегда давал пациентам возможность начать сеанс. Он нарушал это правило и заводил разговор первым только тогда, когда чувствовал необходимость проработать какую-то тему, с которой они не успели разобраться во время предыдущего сеанса. Еще давно он узнал от Маршала, что чем больше сеансов перетекают один в другой, тем более эффективной становится терапия.
«Взволнованна? Нет, — покачала головой Кэрол. — Не думаю. Я мало что запомнила с прошлого сеанса. Тем более что было, то прошло, а сегодня я хочу поговорить с вами о другом. Мне нужен ваш совет относительно одного моего клиента».
«Постойте, Каролин, сначала позвольте мне несколько минут уделить этой теме. Есть вещи, которые кажутся мне важными, и я хотел бы высказаться».
«В конце концов, кто из нас пациент?» — пробормотала Кэрол себе под нос. Но приветливо кивнула, приглашая его продолжать.
«Помните, Каролин, во время нашей первой встречи я сказал, что честность — самое главное в терапии. Я дал вам слово быть с вами искренним. Но я должен признаться, что не до конца сдержал свое обещание. Пришло время прояснить ситуацию, и я хочу начать с эротизма… его было много в наших отношениях, и это меня беспокоит».
«Что вы имеете в виду?» — настороженно спросила Кэрол. По голосу Эрнеста она поняла, что этот сеанс будет особенным.
«Попробуйте взглянуть на ситуацию со стороны. С самого первого сеанса вы большую часть времени говорили о том, что я привлекаю вас как мужчина. Я стал средоточием ваших эротических фантазий. Снова и снова вы просили меня заменить вам Ральфа, стать вашим любовником, оставаясь вашим терапевтом. Потом все эти объятия, попытки поцеловать меня, «время кушетки», когда вы хотели сидеть рядом со мной».
«Да, да, я знаю, о чем вы говорите. Но вы сказали, что вас это беспокоит».
«Очень беспокоит — и по многим причинам. Первая — это сексуальное возбуждение».
«Вас беспокоит, что я была возбуждена?»
«Нет, не вы — я. Вы провоцировали меня, Каролин, а так как мы с вами особенно сегодня играем в игру под названием «Честность», я скажу вам, что вы возбуждали меня, — и это меня беспокоило. Я уже говорил вам, что считаю вас очень привлекательной женщиной, и мне, мужчине, было очень трудно устоять перед вашими чарами. Вы стали героиней моих фантазий. Я начинаю думать о вас задолго до начала сеанса, я даже специально подбираю одежду перед встречей с вами. Я должен в этом признаться.
Теперь я ясно понимаю, что дальше так продолжаться не может. Видите ли, вместо того, чтобы помочь вам разобраться с этими… скажем так, сильными, но нереалистичными чувствами ко мне, я начал подыгрывать вам, я поощрял ваше поведение. Мне нравилось обнимать вас, касаться ваших волос, сидеть рядом с вами на кушетке. Я знаю, что вы знали, что мне это нравилось. Не отрицайте, Каролин, не качайте головой, я знаю, что только разжигал ваши чувства. Я постоянно повторял «нет, нет, нет»; тихим, но все же слышным голосом я говорил «да, да, да». И это было нетерапевтично».
«Я не слышала ваших «да», Эрнест».
«Возможно, вы не осознавали этого. Но я действительно испытывал эти чувства, и я уверен, что вы чувствовали это и это стимулировало вас на каком-то уровне. Два человека, вовлеченные в интимные отношения — или отношения, пытающиеся быть интимными, — не могут не передавать друг другу свои чувства — если не прямо, то невербально или на подсознательном уровне».
«Не уверена, что вы правы, Эрнест».
«Я уверен в своей правоте. Мы еще вернемся к этому. Но сейчас я хочу, чтобы вы уловили суть моих слов: эротическая привязанность, которую вы испытываете ко мне, вредит терапии. Я тщеславен, вы тоже привлекаете мня в сексуальном плане, и я должен взять на себя ответственность за стимулирование этой привязанности. Я был плохим терапевтом, Каролин».
«Нет, что вы, — воскликнула Кэрол, — вы ни в чем не виноваты!»
«Простите, Каролин, позвольте мне закончить… я еще не все сказал… Еще до того, как мы встретились с вами, я принял решение быть полностью откровенным со своим следующим пациентом. Я считал и считаю до сих пор, что главным изъяном большинства традиционных направлений психотерапии является неискренность отношений между пациентом и психотерапевтом. Я же придаю искренности настолько большое значение, что был вынужден разорвать отношения с супервизором — психоаналитиком, которым я искренне восхищался. И именно по этой причине я недавно решил отказаться от формальной психоаналитической подготовки».
«Я не понимаю, какое все это имеет отношение к нашей терапии?»
«Это значит, что работа с вами стала экспериментом. Возможно, в качестве оправдания я должен был объяснить вам, что это слишком сильно сказано: последние несколько лет я старался построить менее формальные, более человечные отношения с пациентами. Но в вашем случае имеет место странный парадокс: ставя на вас эксперимент абсолютной честности, я не сообщил вам, что вы участвуете в этом эксперименте. А сейчас, подводя итоги нашей работы, я не могу сказать, что изобретенный мной подход оказался эффективным. Я не смог выстроить с вами тот тип честных, аутентичных отношений, который, как я знаю, необходим для терапевтического роста».
«Я убеждена, что виной тому не ваши недочеты или какие-то недостатки вашего подхода».
«Я не знаю точно, где именно допустил ошибку. Что-то пошло не так. Я вижу, что нас разделяет огромная пропасть. Я чувствую недоверие и подозрительность, исходящие от вас, которые внезапно сменяются проявлениями глубокой привязанности и любви. И сбит с толку, потому что большую часть времени я не могу поверить, что вы испытываете ко мне теплые или хотя бы позитивные чувства. Уверен, я не сказал вам ничего нового»,
Кэрол молчала, опустив глаза.
«Так что мое беспокойство растет: я выбрал неверный подход. В данном случае честность скорее всего не является лучшей политикой. Было бы намного лучше, если бы вы работали с более традиционно ориентированным терапевтом, который смог бы более четко разграничить терапевтические и личные отношения. Итак, Каролин, кажется, я сказал вам все, что хотел. Что вы можете мне ответить?»
