— Куда она могла пойти?
Ответ дал Ханаш, который с сочувствием сказал:
— Если она не покидала улицы, то она у своей старой соседки Умм Занфаль, торговки вареньем.
— Женщины не ценят хорошего обращения! Уж это известно жителям нашей улицы. Не пойду за ней, пока она, раскаявшись, сама не придет! — рассердился Арафа.
Но Аватеф не возвращалась. Прошло десять дней. И тогда Арафа решил ночью незаметно от посторонних глаз отправиться к Умм Занфаль. Выбрав момент, он выскользнул из дома в сопровождении Ханаша. Но, не пройдя и нескольких шагов, они услышали за спиной шум и, обернувшись, увидели двух слуг.
— Возвращайтесь в дом! — прикрикнул на них Арафа.
— Мы будем охранять тебя, как приказал господин управляющий, — ответил один из них.
Арафа еле сдержал гнев. Они дошли до старого дома в квартале Касема и поднялись на последний этаж, где жила Умм Занфаль. Арафа постучал несколько раз, и ему открыла сама Аватеф с заспанным лицом. Узнав его в свете фонарика, который она держала в руке, Аватеф нахмурилась и сделала шаг назад. Он вошел за ней, прикрыв за собой дверь. Умм Занфаль, дремавшая в углу, проснулась и в недоумении уставилась на гостя.
— Зачем пришел? — резко спросила Аватеф. — Чего тебе надо? Возвращайся в свой распрекрасный дом.
Уставившаяся на него Умм Занфаль взволнованно прошептала:
— Волшебник Арафа!
Не обращая внимания на потрясенную женщину, Арафа попросил:
— Будь разумной! Пойдем со мной!
Так же резко она ответила:
— Я не вернусь в твою тюрьму. Только здесь, в этой комнате, я обрела душевное спокойствие.
— Но ты моя жена.
Она повысила голос:
— У тебя там есть жены!
Умм Занфаль возмутилась:
— Дай ей поспать и приходи утром!
Не говоря ни слова, он бросил на женщину сердитый взгляд и перевел его на жену.
— За каждым мужчиной водится грешок.
— У тебя их много! — вскричала Аватеф.
Он склонился к ней и, пытаясь тронуть ей душу, нежно признался:
— Аватеф, я не могу без тебя.
— А я без тебя могу!
— Предаешь меня из-за ошибки, которую я совершил по пьяни! — воскликнул он.
— Не оправдывайся пьянством! Вся твоя жизнь — сплошные ошибки. Тебе придется придумать тысячу оправданий, чтобы обелить себя. А в результате меня ждут лишь мучения и страдания.
— Во всяком случае, со мной жить лучше, чем в этой комнатушке.
Она горько улыбнулась и спросила с насмешкой:
— Кто знает? Скажи, а как твои тюремщики разрешили тебе прийти сюда?!
— Аватеф!
Она упорствовала:
— Я не вернусь в тот дом! Мне там нечего делать. Только зевать да сталкиваться с любовницами моего мужа, великого волшебника.
Напрасно он пытался уговорить ее. Она была непримирима. Он злился и ругал ее, но, ничего не добившись, ушел в сопровождении двух слуг.
— Что будешь делать? — спросил Ханаш.
— То же, что и каждый день, — безразлично ответил Арафа.
— Есть новости о твоей жене? — спросил его управляющий.
Присаживаясь рядом, Арафа ответил:
— Да хранит тебя Всевышний! Она упряма, как ослица.
— Не забивай голову! У тебя будет их много, — пренебрежительно сказал управляющий и принялся внимательно рассматривать Арафу.
— Твоя жена что-нибудь знает о твоей работе? — спросил он.
Арафа бросил на него подозрительный взгляд и ответил:
— В волшебстве разбираются только волшебники!
— Я опасаюсь, что…
— Не бойся того, чего на самом деле нет.
Несколько секунд они молчали, пока Арафа взволнованно не проговорил:
— Даже не вздумай причинить ей вред! Пока я жив…
Управляющий сдержал гнев, улыбнулся и указал на два наполненных вином стакана.
— А кто сказал, что я собираюсь причинить ей вред?
110
Между Кадри и Арафой завязалась дружба, и управляющий стал приглашать его на особые вечера, которые обычно устраивал за полночь в большом зале. Попав туда, Арафа поразился обилию вкусных блюд, дорогих напитков, а также обнаженным танцовщицам, чуть было не потеряв от всего этого рассудок. В тот вечер Арафа увидел в управляющем ничем не сдерживаемое безумное животное. Управляющий пригласил Арафу кутить в сад, где под кронами деревьев в лунном свете журчал ручей. На земле были разложены фрукты и стояли бутылки с вином, а перед ними сидели две красавицы. Одна из них следила за жаровней, другая занималась кальяном. Ночной ветерок доносил до них благоухание цветов, звуки ребаба и слова песни:
О стебель душистой гвоздики в райском саду!
Срезанный, даришь нам ароматов своих красоту!
Ночь была ясной. Луна, казалось, смотрела на них своим глазом через сплетения ветвей и листьев, а когда ветер раскачивал деревья, был виден ее полный диск. От близости женщин и дурмана кальяна у Арафы помутилось в голове, и ему почудилось, что он кружится вместе с небосводом.
— Да упокоит Всевышний душу Адхама! — произнес он.
— Да упокоится душа Идриса! — улыбнулся управляющий и спросил: — С чего ты вспомнил о нем?
— Это место напоминает о нем.
— Адхам любил помечтать. Но все его мечты вложил ему в голову аль-Габаляуи. — Потом, засмеявшись, добавил: — Аль-Габаляуи, которого ты избавил от земных мук!
Сердце Арафы сжалось, восторг пропал, и он грустно прошептал:
— За свою жизнь я убил только одного злого надсмотрщика.
— А слуга аль-Габаляуи?
— Я не хотел убивать его.
— Ты трус, Арафа! — усмехнулся управляющий.
Арафа, забыв про кальян и музыку, уставился сквозь ветки на луну, а потом принялся наблюдать за девушкой, раздувающей уголь. Вдруг управляющий окликнул его:
— Что с тобой? Ты рассеянный!
Арафа обернулся к нему с улыбкой.
— Вы всегда проводите вечера в одиночестве, господин управляющий?
— Здесь нет компании, достойной меня.
— И у меня нет, кроме Ханаша.
Кадри пренебрежительно заметил:
— Смотря сколько выпьешь. Можно напиться так, что тебе уже все равно, один ты или нет.
После некоторых колебаний Арафа все же спросил:
— Мы будто в тюрьме, господин управляющий…
Тот резко ответил:
