— Да как ты посмел появиться на улице, гаденыш?! Целым тебе не вернуться! — прорычал Кодра.
Закрывая голову руками, Даабас завопил:
— Оставь меня в покое, Кодра! Ты же должен защищать меня.
Кодра тряхнул Даабаса так, что у того повязка сползла на лицо:
— Ты, негодяй, знаешь, что я защищаю тебя ото всех, но не от Заклата.
Случайно Даабас заметил Габаля. Узнав его, он позвал:
— Спаси меня, Габаль! Спаси! Ты же один из нас.
— От меня тебя никто не спасет!
Габаль, сам не зная как, оказался рядом с ними.
— Сжалься над человеком, Кодра! — попросил он.
Кодра холодно посмотрел на него.
— Я сам знаю, что нужно делать, — ответил он.
— Наверное, его заставило выйти из дома важное дело.
— Значит, такова его судьба! — отозвался Кодра. И он сдавил плечо Даабаса так, что тот в полный голос застонал.
— Сжалься над ним! — повторил Габаль. — Ты что, не видишь, что он старше и слабее тебя?
Кодра отпустил плечо Даабаса, но так заехал ему в затылок, что тот согнулся в три погибели. Потом Кодра ударил коленом ему ниже спины, потом по лицу и принялся лупить куда попало.
— Не слышал, что сказал Заклат?! — хрипел он в бешенстве.
Габаля переполнил гнев.
— Да будьте вы оба с Заклатом прокляты! Оставь его! Совести у тебя нет!
Кодра перестал избивать Даабаса и с удивлением поднял глаза на Габаля.
— Что я слышу от тебя, Габаль? Ты же присутствовал при том, как господин управляющий приказывал Заклату проучить Хамданов?!
Габаль рассердился еще больше:
— Отпусти его, бессовестный!
Дрожа от злости, Кодра проговорил:
— Не думай, что твоя служба в доме управляющего защитит тебя, если я решу посчитаться с тобой!
Потеряв самообладание, Габаль набросился на Кодру и пнул его, отталкивая в сторону:
— Иди домой, не то твоя мать будет тебя оплакивать!
Кодра вскочил и с легкостью поднял с земли свою дубинку, но Габаль опередил его и нанес удар кулаком в живот, после которого Кодра еле устоял на ногах. Воспользовавшись этим, Габаль выхватил у него из рук оружие и застыл, выжидая. Кодра попятился, резко нагнулся и поднял камень. Но прежде чем он успел его метнуть, ему на голову опустилась дубинка. Он вскрикнул, повернулся вполоборота и рухнул лицом вниз. Из раны на лбу хлынула кровь. Приближалась ночь. Габаль посмотрел кругом, но не увидел никого, кроме Даабаса, который отряхивался и рассматривал ушибленные места. Он подошел к Габалю, чтобы выразить свою благодарность:
— Спасибо тебе, мой добрый брат!
Габаль ничего не ответил, он склонился над Кодрой и повернул его на спину.
— Без сознания, — пробормотал он.
Даабас взглянул на Кодру и плюнул ему в лицо. Габаль оттащил Кодру, снова нагнулся над ним и начал его тормошить. Но тот не приходил в себя.
— Что с ним? — спросил Габаль.
Даабас приложил ухо к груди Кодры, потом вплотную приблизился к лицу, зажег спичку, встал и прошептал:
— Мертв!
Габаля передернуло.
— Врешь! — закричал он.
— Мертвее мертвого, клянусь!
— Ужас!
Но Даабас не увидел в случившемся трагедии.
— А он скольких убил? Скольких искалечил?! Воздалось ему!
— Я никогда никого не бил, тем более не убивал, — печально сказал Габаль, будто обращаясь к самому себе.
— Ты защищался!
— Я не хотел убивать его.
— У тебя тяжелая рука, — многозначительно произнес Даабас. — Ты не дрожишь перед ними от страха. Ты мог бы стать таким же, как они.
Габаль ударил себя по лбу с криком:
— Ужас! Я стал убийцей с первого же удара!
— Будь осторожен, Габаль! Давай закопаем его, пока никто не хватился!
— Рано или поздно его начнут искать.
— А мне не жалко! Расправиться бы так же и с остальными! Ну помоги же мне закопать это животное!
Даабас взял дубинку и принялся рыть ею землю недалеко от того места, где Кадри копал могилу своему брату. С тяжелым сердцем Габаль стал ему помогать.
Они работали молча, пока Даабас не сказал, пытаясь успокоить Габаля:
— Не думай! В нашем квартале убить человека так же просто, как отправить финик в рот.
— Я вовсе не хотел становиться убийцей, — вздохнул Габаль. — Я не думал, что гнев мой обернется кошмаром.
Вырыв яму, Даабас вытер пот рукавом галабеи и высморкался, избавляясь от пыли, набившейся в нос.
— Сбросить бы в эту могилу не только этого сукиного сына, но и остальных, — со злобой проговорил он.
— Имей уважение! Все мы смертны, — с раздражением ответил Габаль.
— Уважай они нас живых, мы бы почитали их мертвыми, — резко ответил Даабас.
Они подняли тело и сбросили его в яму. Габаль положил дубинку рядом с телом, и они засыпали Кодру землей.
Когда Габаль поднял голову, то увидел, что уже опустилась ночь. Он глубоко вздохнул, чтобы не расплакаться.
30
«Куда пропал Кодра?» — расспрашивал Заклат. Удивлялись и остальные надсмотрщики, недоумевая, куда мог подеваться их подельник, которого уже столько времени не было видно, словно он прятался, как Хамданы. Кодра жил на соседней с Хамданами улице. Он был холост и ночи проводил вне дома, возвращаясь лишь под утро, а то и позже. Он мог отсутствовать и ночь, и две. Но чтобы неделю никто не знал о его местонахождении! Особенно в дни осады, когда он должен был следить за Хамданами и быть начеку. Все подумали на Хамданов, и в их домах устроили обыск. Надсмотрщики во главе с Заклатом врывались к ним и дотошно осматривали все от подвала до крыши, перерывали дворы вдоль и поперек. Хамданов унижали: кому давали пощечину, кому пинок, кому плевок. Но ничего подозрительного не нашли. Надсмотрщики обошли всю улицу, опрашивая людей, — никто ничего не знал.
Надсмотрщики, собравшиеся в беседке его сада, обвитой виноградом, могли говорить с Заклатом только об исчезновении Кодры. Вокруг было уже темно, свет давал только оставленный недалеко от жаровни фонарик, где Баракат следил за углем, измельчал гашиш, мял его и закладывал в трубки. Огонек фонаря танцевал при слабом ветерке, освещая мрачные лица Заклата, Хамуды, аль-Лейси и Абу Сарии. Они опустили глаза, чтобы не выдать черных мыслей, мелькающих в них. Кваканье лягушек раздавалось в этот поздний час так громко, словно это были крики о помощи. Принимая от Бараката трубку и передавая ее Заклату, аль-Лейси проговорил:
