— Проваливайте, молокососы!
Голос принадлежал пожилому, невысокому, но крепкому мужчине, одетому в галабею, подвязанную поясом. Глаза его сверкали. Ребята, растерявшись, закричали: «Аль-Балкыти!» и тут же разбежались, бросая на Габаля злобные взгляды. Девушки прильнули к отцу, младшая сказала:
— Сегодня и так трудный день из-за праздника, а тут еще эти подонки!
Аль-Балкыти ответил ей, рассматривая Габаля:
— Когда вы задержались, я вспомнил о празднике и пришел. Вовремя. А ты — благородный человек, — обратился он к Габалю. — Редкость для нашего времени.
Габаль засмущался.
— Да это пустяк. Не стоит благодарности.
Девушки взяли ведра и молча пошли в сторону дома. Габалю хотелось смотреть им вслед и любоваться, но он не посмел это сделать под пристальным взглядом аль-Балкыти. Габалю показалось, что этот человек видит его насквозь, и испугался, что он прочтет его желание по глазам.
— Ты избавил их от этих мерзавцев. Такие, как ты, заслуживают всеобщей любви. Как только они посмели приставать к дочерям аль-Балкыти?! Это пиво. Ты не заметил, они были пьяные?
Габаль отрицательно покачал головой.
— У меня нюх как у джинна. Ты меня не знаешь?
— Нет, господин, не имел чести.
— Значит, ты не из этих мест, — заявил аль-Балкыти уверенно.
— Нет.
— Я заклинатель змей аль-Балкыти.
Лицо Габаля просияло, он что-то припомнил.
— Какая честь! Многие знают Вас на нашей улице.
— На вашей улице?
— Улица аль-Габаляуи.
Аль-Балкыти вздернул редкие седые брови и почтительно произнес:
— Добро пожаловать! Кто же не знает аль-Габаляуи, владельца земли! Или вашего надсмотрщика Заклата! Вы, уважаемый, пришли на праздник?
— Меня зовут Габаль. Я пришел в поисках нового жилья.
— Ты ушел с улицы?
— Да.
Аль-Балкыти вгляделся в него.
— Пока ходят эти надсмотрщики, будут и те, кто бежит от них. Но признайся, ты убил мужчину или женщину?
Сердце Габаля екнуло, но он твердо ответил:
— Что вы такое говорите?!
Аль-Балкыти рассмеялся, обнажив гнилые зубы:
— Ты не из челяди, которой помыкают эти надсмотрщики. И не воришка. Такие, как ты, уходят с улицы, только если совершили убийство.
— Я же сказал вам… — ответил Габаль резко и с раздражением.
— Господин! — прервал его аль-Балкыти. — Меня не волнует, убийца ты или нет. Особенно после того, как ты доказал свое благородство. Да здесь все, кто не вор и не грабитель, убийцы. Чтобы ты поверил в мою искренность, я приглашаю тебя на кофе к себе в дом.
Удача улыбнулась ему, и Габаль ответил:
— С превеликим удовольствием!
Они прошли через рынок в квартал Кальаа и, когда суета рынка осталась позади, аль-Балкыти спросил Габаля:
— Ты шел сюда к кому-то конкретно?
— Я никого здесь не знаю.
— Тебе негде остановиться?
— Негде.
Аль-Балкыти охотно предложил:
— Будь моим гостем, пока не найдешь себе пристанища!
Сердце Габаля забилось от радости.
— Вы так щедры!
Аль-Балкыти рассмеялся:
— Ничего удивительного. В моем доме столько змей! Найдется место и человеку. Напугал я тебя? Я заклинатель змей. Покажу тебе, как их приручить.
Они прошли всю улицу до конца и очутились на пустыре. Габалю бросился в глаза домик из неотесанного камня на отшибе. По сравнению с другими разваливающимися жилищами этой улицы он выглядел новым. Аль-Балкыти указал на него и с гордостью произнес:
— Дом аль-Балкыти, заклинателя змей!
34
Когда они подошли к дверям, аль-Балкыти сказал:
— Я выбрал это нелюдимое место потому, что заклинателя змей считают самой неприятной тварью.
Они вошли в длинный коридор, упирающийся в запертую комнату. С обеих сторон двери комнат были также закрыты. Указав на дверь напротив входа, аль-Балкыти сообщил:
— Здесь у меня хранятся инструменты для работы, в том числе и живые. Не бойся! Дверь закрыта наглухо. Уверяю тебя, со змеями ужиться легче, чем со многими людьми. Как с теми, от которых ты скрываешься.
Аль-Балкыти рассмеялся, показав беззубый рот:
— Люди пугаются змей, даже надсмотрщики их опасаются. Я же обязан им своим заработком. Благодаря им я построил этот дом.
Он показал на комнату справа:
— Здесь спальня дочерей. Их мать давно скончалась, оставив меня одного доживать век. Я так и не женился во второй раз. — Он показал налево: — А здесь будем спать мы с тобой.
С боковой лестницы донесся голос младшей сестры, поднимающейся на крышу.
— Шафика! — позвала она. — Помоги мне со стиркой. Что застыла?!
— Саида, ты разбудишь змей своим криком! — заругался на нее аль-Балкыти. — А ты, Шафика, не стой как истукан!
Ее зовут Шафика! Какая она красавица! И слова ее были совсем не обидные! А черные глаза выражали немую благодарность. Как сказать ей, что я принял это рискованное приглашение исключительно ради ее глаз?
Аль-Балкыти толкнул дверь в комнату справа и посторонился, чтобы Габаль прошел, потом закрыл дверь и оказался у него за спиной. Взяв Габаля за плечо, он проводил его до тахты, стоящей вдоль правой стены небольшой комнаты. Габаль присел и обвел помещение взглядом: по левой стене кровать, застеленная серым одеялом, на полу между кроватью и тахтой расшитая циновка, посреди которой стоял медный поднос, утративший цвет из-за множества пятен. На подносе — горка пепла, с краю кальянная трубка, кусок ткани и горсть табака. Из единственного открытого окна виднелась только пустыня, бледно-голубое небо да высокий склон горы аль-Мукаттам у горизонта. В абсолютной тишине изредка раздавались выкрики пастухов. Слышалось дуновение ветра, приносившего с собой потоки раскаленного палящим солнцем воздуха. Аль-Балкыти разглядывал Габаля так откровенно, что тому стало неловко. Габаль попытался отвлечь его от своей персоны разговором, как вдруг потолок над ними затрясся, кто-то пронесся по крыше. Сердце Габаля учащенно забилось. Он сразу же решил, что это звук ее шагов, и его охватило благородное желание принести счастье в этот дом, даже если придется иметь дело со змеями. «А что если, — подумал он про себя, — этот человек убьет меня и закопает в пустыне, как я Кодру, и девушка не узнает, что я пожертвовал жизнью ради нее?»
Он очнулся от голоса аль-Балкыти:
— У тебя есть работа?
