— Но для излечения жителей квартала моих усилий недостаточно. Пришло время и вам научиться всем секретам изгнания беса из одержимого.
Радость отразилась на их лицах.
— Это наша заветная мечта! — воскликнул Заки.
— Вы будете ключами к счастью нашего квартала, — улыбнулся Рифаа в ответ.
Когда они вернулись на свою улицу, в одном из домов горели праздничные свадебные огни. Завидев Рифаа, люди обступили его, чтобы пожать руку. Сидевший в кофейне Батыха вскочил со своего места. Выкрикивая проклятья, от злости раздавая пощечины направо и налево, он двинулся на Рифаа:
— Ты кем возомнил себя, мальчишка?
— Я — друг бедных, — наивно ответил Рифаа.
— Тогда и веди себя как бедняк, а не как жених на свадьбе! Забыл, что тебя прогнали из квартала, что ты муж Ясмины и всего-навсего знахарь?! — плюнул Батыха в раздражении.
Люди расступились. Стало тихо. Но тут раздались свадебные песни.
55
Баюми, надсмотрщик улицы, стоял у задних ворот своего сада, откуда открывалась дорога в пустыню. Ночь только наступила. Мужчина ждал, вслушиваясь в тишину. Когда в дверь тихонько постучали, он распахнул ее, и в сад, будто отделившись от ночи, в черной накидке и чадре проскользнула женщина. Он схватил ее за руку и повел по дорожкам, сторонясь дома. Дойдя до крытой веранды, Баюми толкнул дверь, и они вошли внутрь. Он зажег свечу и поставил ее на подоконник. Помещение выглядело заброшенным: диваны сдвинуты в ряд, посреди поднос с кальяном и всеми принадлежностями, вокруг разбросаны тюфяки. Женщина сняла с себя покрывало и чадру, и Баюми притянул ее к себе с такой силой, что кости у нее чуть не хрустнули и она посмотрела на него, прося пощады. Женщина ловко высвободилась из его объятий. Тихо усмехнувшись, он присел на тюфяк и стал искать на подносе в кучке пепла еще тлеющий уголь. Она устроилась рядом с ним, поцеловала в ухо и сказала, указывая на кальян:
— Я почти забыла, как он пахнет.
Он принялся целовать ее щеки и шею, а потом произнес, укладывая на кальян уголек:
— Этот сорт в нашем квартале курят только управляющий и я, грешный.
С улицы донесся шум разразившейся ссоры, брань, потом удары палок, звон разбитого стекла, топот бегущих ног, женские вопли, лай собак. В глазах женщины появились тревога и вопрос. Однако Баюми продолжал как ни в чем не бывало измельчать гашиш.
— Мне нелегко было добраться сюда, — сказала женщина. — Чтобы не попасться никому на глаза, пришлось идти в аль-Гамалию, оттуда в аль-Даррасу, а потом через пустыню к задней стороне твоего дома.
Продолжая работать пальцами, он наклонился к ней так близко, что вдохнул запах ее тела.
— Но не мне же являться к тебе в дом! — ответил он.
Она улыбнулась:
— Если бы ты пришел, никто из этих прихвостней и пикнуть не посмел бы. Сам Батыха посыпал бы тебе дорогу песком. Свой гнев они выместили бы на мне, — она погладила его жесткие усы и сказала, заигрывая: — А здесь ты боишься жены.
Он оставил гашиш и обнял ее с такой силой, что она застонала.
— Упаси Бог от любви надсмотрщиков, — прошептала она.
Он отпустил ее, вскинул голову, как петух, выпятил грудь и заявил:
— Есть только один надсмотрщик, остальные — молокососы.
Поигрывая его густыми волосами на груди, видневшимися из-под галабеи, она сказала:
— Это для них ты страшный, но не для меня!
Он ущипнул ее и протянул руку к кувшину:
— Ты — корона на моей голове!.. Отличное пиво!
— От него сильный запах, — недовольно сказала она. — Мой муженек может учуять.
Баюми сделал несколько глотков, чтобы напиться, снова взял кальян и сказал, насупившись:
— Подумаешь, муж! Видел его сто раз. Похож на умалишенного. Первый и единственный мужчина на этой улице, занявшийся знахарством!
Пока он раскуривал кальян, она сказала:
— Я обязана ему жизнью. Поэтому терплю и живу с ним. Вреда от него никакого, а обмануть его проще простого.
Он передал ей кальян. Она с наслаждением сделала несколько затяжек и выпустила дым, зажмурившись от удовольствия. Он же курил нервно, маленькими затяжками, между которыми обязательно что-то говорил:
— Оставь его… Он играет тобой… как ребенок…
Она пожала плечами:
— У него нет работы. Занимается только тем, что избавляет бедняков от бесов.
— А ты его еще ни от чего не избавила?
— Клянусь, я так несчастна! Достаточно один раз взглянуть ему в лицо, и все ясно без слов.
— Что, ни разу в месяц?!
— Ни разу за год! Ему не нужна жена, он изгоняет бесов!
— Чтоб они его! А что за выгода ему от всего этого?
Она растерянно покачала головой:
— Он ничего с этого не имеет. Если б не его отец, мы бы померли с голоду. Он считает, что его долг — осчастливить несчастных и избавить их от зла.
— А кто его надоумил?
— Говорит, что этого желает владелец имения.
В узких глазах Баюми промелькнула озабоченность. Он отставил кальян в сторону.
— Он сказал, что этого хочет владелец имения?!
— Да…
— И кто мог ему такое внушить?
Женщина занервничала. Она не хотела портить вечер, тем более боялась, что он закончится неприятностями.
— Так он толкует предания, услышанные от поэтов, — уклончиво ответила она.
Он снова взял трубку:
— Будь проклята эта улица! Самая мерзкая из всех. На ней появляются всякие шарлатаны, которые распространяют ложь об имении и десяти условиях. Придумывают, что владелец — их предок. Вчера был Габаль, обманом завладевший имуществом, а сегодня этот одержимый проповедует то, что не надо. Завтра он будет утверждать, будто слышал эти слова от самого аль-Габаляуи.
— Он ничего не хочет, — встревожилась она, — только избавить бедняков от бесов.
— А кто знает, может демон сидит и в имении?! — прорычал Баюми в шутку, затем повысил голос, рискуя обнаружить их тайное свидание: — Владелец мертв. Или все равно что мертв. Сукины дети!
Ясмина испугалась. Шанс мог быть упущен. И она потихоньку начала стягивать с себя платье. Черты хмурого Баюми разгладились, и он приблизился к ней, глаза его горели страстью.
56
В накидке управляющий выглядел тщедушным. Его увядающее лицо выдавало озабоченность. Набухшие веки, взгляд и морщины под глазами говорили о рано наступившей старости, следы отчаянной погони за развлечениями. На полном лице Баюми не отражалось удовлетворения от тревоги хозяина, вызванной принесенными ему чрезвычайными новостями. Взволнованность хозяина говорила о той значительной роли, которую он, Баюми, играет при управляющем имением.
