Он вошел в дом Баюми и был принят в гостиной. Баюми не стал скрывать, что пригласил его как надсмотрщика рода Габаль, чтобы посоветоваться по поводу Рифаа.
— Не думай, что все это пустяки, — сказал он. — Факты говорят — этот человек опасен.
Ханфас согласился с ним, но попросил:
— Только не расправляйся с ним в моем присутствии.
— У нас общие интересы, — ответил Баюми. — Мы не расправляемся с врагами в собственных домах. Этот мальчишка сейчас появится, и я при тебе допрошу его.
Лицо Рифаа светилось. Он вошел и поздоровался с мужчинами. Сел на тюфяк напротив, куда ему указал Баюми. Вглядываясь в его спокойные прекрасные черты, Баюми удивлялся, как этот кроткий юноша мог стать причиной волнений. Твердым голосом он спросил:
— Почему ты оставил свой квартал и родных?
— Никто из них не хотел меня слушать, — просто ответил Рифаа.
— А чего ты хотел от них?
— Избавить от злых духов, которые мешают им быть счастливыми.
Тон Баюми стал еще грубее:
— А разве счастье людей — твоя забота?
— Да, поскольку я способен на это, — наивно ответил Рифаа.
Баюми нахмурился.
— Говорят, ты презираешь власть и силу?!
— Я хотел доказать, что счастье не там, где им кажется. Оно в том, как живу я.
Ханфаса это рассердило.
— Хочешь сказать, что презираешь власть имущих? — спросил он.
Не обращая внимания на их раздражение, Рифаа ответил:
— Нет, уважаемый. Это всего лишь предупреждение о том, что счастье не в силе и власти, которыми они обладают.
Пристально посмотрев на него, Баюми спросил:
— Еще говорят, ты утверждаешь, будто именно этого хочет для людей владелец имения.
В чистом взгляде Рифаа появилась озабоченность.
— Так говорят…
— А что скажешь ты?
Впервые Рифаа ответил на вопрос не сразу:
— Я говорю, как понимаю.
— Такое понимание добром не кончится, — вмешался Ханфас.
Прищурившись, Баюми добавил:
— Говорят, будто ты передаешь волю самого аль-Габаляуи!
Рифаа оторопел. Он снова помедлил с ответом:
— Так я истолковал его беседы с Адхамом и Габалем.
— Слова Габаля запрещено толковать по-своему! — закричал Ханфас.
Баюми тоже разозлился не на шутку, подумав: «Все вы лжецы, а Габаль первый». Но вслух произнес:
— Ты говоришь, что слышал голос аль-Габаляуи. Говоришь, что это его воля. Но никто не может выступать от имени аль-Габаляуи, только управляющий, его наследник. Если бы аль-Габаляуи и хотел что-то сказать, то обратился бы к нему. Он поверенный в его делах, и он исполняет его десять заповедей. Глупец, как же ты от имени аль-Габаляуи можешь презирать силу, власть и богатство, когда он сам могущ и богат?!
Черты Рифаа исказились от боли.
— Я обращаюсь к жителям квартала, а не к аль-Габаляуи. Это они одержимы бесами, это они несчастны.
— Ты сам немощен и ничтожен, — вскричал Баюми, — поэтому умаляешь власть и силу, чтобы подняться в глазах дураков квартала и стать выше господ. А когда ты начнешь ими управлять, то разграбишь имение их же руками.
От изумления глаза Рифаа широко раскрылись.
— Я не хочу ничего, кроме счастья для нашей улицы.
— Хитрец! Внушаешь людям, будто они одержимы, будто мы все больны, а ты один здоров в этом квартале!
Рифаа вздохнул:
— Скажи, почему, даже если люди ненавидят меня, я ни к кому не отношусь плохо?
— Нас ты не запутаешь, как этих дураков! — завопил Баюми. — Пойми, моим приказам придется подчиниться. И благодари Бога, что ты в моем доме, иначе живым бы ты не ушел.
Рифаа охватило отчаяние. Он попрощался и вышел.
— Поручи это дело мне, — сказал Ханфас.
— У этого помешанного тьма сторонников. Нам не нужно кровопролитие.
58
Выйдя из дома Баюми, Рифаа направился домой. В воздухе чувствовалось дыхание осени, дул мягкий ветер. Весь квартал толпился вокруг прилавков с лимонами, словно отмечая начало сезона маринования. Повсюду слышались разговоры и смех. Мальчишки затеяли возню, перебрасываясь пылью. Многие здоровались с Рифаа. Случайно пыль попала в него. Он отряхнул ее с плеча и повязки и вошел в дом. Заки, Али, Хусейн и Карим уже ждали его. Друзья, как всегда, обнялись, и Рифаа пересказал им и присоединившейся к ним Ясмине разговор с Баюми и Ханфасом. Они выслушали его озабоченно и с тревогой. Когда Рифаа закончил свой рассказ, лица их стали печальными. Ясмина думала о том, какими неприятностями это все может закончиться. Неужели этому доброму человеку не избежать гибели и не сберечь собственное счастье? У всех в глазах стоял немой вопрос. Рифаа же в изнеможении прислонился головой к стене.
— Нельзя игнорировать приказы Баюми, — предупредила Ясмина.
Самым резким из них был Али:
— У Рифаа много друзей. Они проучили Батыху. И теперь его в квартале не видно.
Ясмина нахмурилась:
— С Баюми такое не пройдет! Если бросите вызов Баюми, вам несдобровать.
— А что скажешь ты, учитель? — обратился к Рифаа Хусейн.
Сидевший с закрытыми глазами Рифаа произнес:
— Не вздумайте ввязаться в драку. Тот, кто мечтает осчастливить людей, не опустится до кровопролития.
Лицо Ясмины просияло. Она не собиралась овдоветь, иначе людского гнева было не миновать, и тогда она не смогла бы встречаться со своим суровым мужчиной.
— Пожалей себя! — сказала она Рифаа.
— Мы не оставим наше дело, даже если придется покинуть улицу, — заявил Заки.
Сердце Ясмины забилось от страха, когда она представила, что живет далеко от своего мужчины.
— Ни за что не расстанусь с родной улицей, — решительно произнесла она.
Все посмотрели на Рифаа. Он медленно поднял голову:
— Мне бы не хотелось оставлять квартал.
В дверь несколько раз нетерпеливо постучали. Ясмина пошла открывать, послышались голоса Шафеи и Абды, спрашивающих сына. Рифаа поднялся, чтобы обнять родителей. Они присели, еще не отдышавшись. На их лицах было написано, что у них плохие новости.
— Сынок! — начал отец. — Ханфас отступился от тебя. Ты в опасности. Друзья сообщили нам, что пособники надсмотрщиков караулят вокруг дома.
Абда вытерла заплаканные глаза:
— Не надо было нам возвращаться в квартал, где человеческая жизнь покупается и продается.
