— Он, несчастный, смеялся, когда выходил из дома управляющего. А теперь остается только глотать слезы. Вытащили все, вместе с кошельком!
Мужчина вопил во весь голос:
— Все украли! Плата за неделю, деньги на дом, мастерскую, детей — все было при мне. Больше двадцати фунтов. Да будут они прокляты!
— Тихо! Замолчите все! — крикнул Гулта. — Молчать, бараны! На чашу весов поставлена честь улицы. А значит — позор падет на надсмотрщиков!
— Никакого позора! — вступил Хагаг. — Кто сказал, что он потерял деньги именно на нашей улице?
Осипшим голосом мужчина закричал:
— Да пусть обрушатся на меня все несчастья, если это не так! Я получил деньги из рук привратника в доме управляющего, положил их за пазуху, а в конце квартала решил проверить — все ли на месте. И не нащупал денег!
Люди заголосили.
— Тихо! — прикрикнул Хагаг. — Послушай, ты где обнаружил, что деньги пропали?
Мужчина указал на место, где заканчивался квартал бродяг.
— Перед лавкой лудильщика. Но странно, в тот момент вокруг никого не было.
— Значит, тебя обокрали до того, как ты вошел в наш квартал, — заключил Саварис.
— Я видел его из кофейни, когда он проходил мимо. К нему никто не приближался, — сказал Хагаг, надсмотрщик квартала Рифаа.
— В роду Габаль воров нет, — злобно вскричал Гулта. — Они хозяева этой улицы!
— Думай, что говоришь! — вспылил Хагаг. — Род Габаля — хозяева улицы?!
— Только гордецы осмелятся отрицать!
— Не раздражай меня! Вы совсем потеряли голову из-за своего высокомерия! — прогремел голос Хагага.
Гулта был так же громогласен:
— Да будьте вы прокляты! Тысячу проклятий на таких невежд, как вы!
— Господа! — вмешался, всхлипывая, обойщик. — Меня обокрали на вашей улице. Вы все, бесспорно, господа. Но кто вернет мне деньги? Пропал бедный Фангари!
— Мы вас обыщем, — с вызовом заявил Хагаг. — Всех мужчин, женщин и детей, все углы.
— Ищите! — с презрением ответил Гулта. — Это кончится позором для вас самих.
— Этот человек вышел из дома управляющего и прошел сначала через квартал Габаль. Следовательно, поиски надо начинать оттуда.
— Пока я жив, не допущу этого! — захрипел Гулта. — Не забывайся! Кто я и кто ты?!
— У меня на теле шрамов больше, чем волос, Гулта!
— А у меня на теле живого места нет!
— Храни Бог от такого шайтана!
— Пусть все шайтаны вселятся в меня!
Фангари продолжал вопить:
— Мои деньги! Вам понравится, если узнают, что на вашей улице воруют?!
Женщина рассердилась и закричала на него:
— Цыц, совиная морда! Из-за тебя всей улице придется плохо!
Вдруг кто-то сказал:
— Деньги наверняка вытащили в квартале бродяг. Уж там полно воров и попрошаек.
— Наши воры не крадут у себя в квартале! — закричал Саварис.
— Кто знает?!
С покрасневшими от ярости глазами Саварис проговорил:
— Что толку дальше спорить?! Устроим обыск и узнаем, кто вор. Иначе мы все будем опозорены.
— Начинайте с квартала бродяг! — раздались голоса.
— Если кто вздумал пойти против принятых правил, получит от меня дубинкой по морде! — вскричал Саварис. Он замахнулся, и вокруг встали его люди. Хагаг сделал то же самое. Гулта отступил на несколько шагов к своему кварталу и повторил те же манипуляции. Обойщик с рыданиями бросился прятаться в первый же дом. Скоро должно было стемнеть. Все ждали начала кровавой бойни. Но вдруг между ними встал Касем, громко прокричав:
— Подождите! Пролив кровь, вы не вернете пропавших денег. А в аль-Гамалии, аль-Даррасе и аль-Атуфе будут говорить о воровстве на улице аль-Габаляуи, хотя она под охраной управляющего и надсмотрщиков.
Тогда кто-то из квартала Габаль спросил его:
— И что же предлагает пастух?
Касем терпеливо объяснил:
— Я знаю способ, как вернуть деньги их владельцу без драки!
Обойщик подбежал к нему с криком:
— На тебя последняя надежда!
Тогда Касем обратился ко всем:
— Деньги вернутся к владельцу, и вор не будет раскрыт.
Все притихли, глаза с любопытством застыли на Касеме.
Он продолжил:
— Давайте дождемся полной темноты! Осталось недолго. Пусть никто не зажигает свет в квартале. Мы пройдем весь квартал от начала до конца, чтобы не наводить подозрение ни на одну из улиц. Тот, кто присвоил деньги, получит шанс избавиться от них в темноте незаметно, не обнаружив себя. Таким образом, мы вернем деньги и избежим драки.
Обойщик схватил Касема за плечи и взмолился:
— Это выход! Ради меня, соглашайтесь!
— Разумное решение, — подхватил кто-то.
— А что? Это возможность для вора спасти себя и честь улицы.
Женщина радостно крикнула. Люди со страхом и мольбой переводили глаза с одного надсмотрщика на другого. Каждый из гордости медлил дать согласие первым. Народ ждал и задавался вопросом: возобладает ли разум, или они сейчас поднимут дубинки, и прольется кровь. Вдруг раздался знакомый всем голос:
— Эй, вы!
Все повернулись: у своего дома стоял надсмотрщик квартала Лахита. Стало тихо, все с замиранием сердца ждали его слова.
— Принимайте предложение, цыгане! Вы глупы настолько, что вашим спасителем оказался пастух.
В толпе прокатилась волна облегчения. Послышались радостные выкрики. Сердце Касема забилось быстрее. Он заметил, что из окон дома Камар, выходивших на улицу, за ним следили черные глаза. Впервые ощутив незнакомый вкус победы, он был горд и счастлив. Все ждали наступления темноты, то поднимая глаза к небу, то поглядывая в сторону пустыни, нетерпеливо следя за закатом солнца. Очертания предметов стали нечетки, лица будто расплывались. Дорогу, ведущую от Большого Дома в пустыню, окутала темнота. Едва различимые фигуры двинулись в его сторону и, пройдя квартал, поспешили к аль-Гамалии, откуда разошлись по домам. Раздался громкий приказ Лахиты:
— Дайте свет!
Первыми свет зажгли в квартале бродяг в доме Камар, затем появились огоньки на тележках, фонари осветили кофейни, и квартал ожил. При свете стали обыскивать землю, и наконец кто-то выкрикнул:
— Вот кошелек!
Фангари был тут как тут. Он схватил деньги, пересчитал их и бегом пустился в аль-Гамалию под громкий смех и крики. Касем чувствовал, что на него обращены восхищенные взгляды. Люди подходили к нему с поздравлениями. Комплименты сыпались на него, как розы. А когда Касем, Хасан и Садек пришли вечером в кофейню квартала бродяг, Саварис встретил их широкой улыбкой:
