— Для Касема кальян за мой счет!
68
С залитым краской смущения лицом, светящимися глазами и трепещущим сердцем Касем вошел во двор Камар, чтобы забрать козочку. Со словами «Господи, благослови!» он стал отвязывать животное, стоявшее под лестницей. Вдруг послышался скрип открывающейся двери и голос госпожи:
— Доброе утро!
— Да будет оно благословенно для вас! — вложив всю свою душу, ответил Касем.
— Вчера ты сделал доброе дело для всей улицы.
— Всевышний наставил меня на путь истинный, — отвечал он, а душа его пела от счастья.
Нараспев с восхищением она произнесла:
— Ты показал, что мудрость важнее силы надсмотрщиков.
«А твое внимание для меня еще важнее», — подумал он, но вслух ответил:
— Да воздастся тебе за твое добро!
Улыбнувшись, она сказала:
— Вчера все видели, как ты вел жителей квартала, будто овец, — и попрощалась с ним, пожелав удачи.
Он вывел козочку на улицу. У каждого дома стадо пополнялось барашком или овечкой. Касем приветствовал встречных. Даже надсмотрщики, которые раньше пренебрегали им, отвечали ему. По дороге в пустыню он прогнал стадо вдоль стены Большого Дома и встретил солнце, восходившее над горой. Уже в этот ранний час ветер доносил его горячее дыхание. У подножия горы виднелись фигуры пастухов. Мимо в рваной одежде прошел мужчина, играющий на свирели. В чистое небо взмыли коршуны. Касем вдохнул свежий воздух. Казалось, в глубине этой горы ждут своего часа мечты и надежды. Касем просмотрел пустыню до самого края, на сердце у него стало совсем легко, и он пропел:
О, красота! О, счастье! Радость!
И имя твое на ладони моей начертали.
Он перевел взгляд от скалы Кадри и Хинд к тому месту, где были убиты Хумам и Рифаа, потом туда, где встретились аль-Габаляуи и Габаль. Здесь все — солнце, горы, пески, слава, любовь и смерть. Сердце трепещет любовью и терзается: что все это значит? Что скрывает прошлое, и что нас ждет в будущем? Почему кварталы враждуют друг с другом, а надсмотрщики проливают кровь? Почему предания в каждой кофейне рассказывают на свой лад?
Незадолго до полудня он погнал стадо к рынку аль-Мукаттам, зашел в хижину к Яхье и сел рядом с ним.
— Рассказывают, ты что-то совершил вчера? — громко спросил его старик.
Скрывая смущение, Касем отпил глоток чая.
— Тебе не следовало вмешиваться, когда они ссорятся. Пусть уничтожат друг друга.
Не поднимая глаз, Касем ответил:
— Ты и правда так думаешь?
— Избегай славы, не то вызовешь зависть у надсмотрщиков! — предостерег его Яхья.
— Разве таким, как я, надсмотрщики завидуют?
Старик вздохнул:
— Кто мог подумать, что Рифаа навлечет на себя их гнев?!
— Разве можно сравнивать великого Рифаа со мной? — удивился Касем.
Когда он собрался уходить, старик сказал ему на прощание:
— Не выбрасывай мой амулет!
Вечером, сидя в тени скалы Хинд, Касем услышал голос Сакины, которая звала козочку. Он вскочил, обошел скалу и увидел, как она гладит животное. Он улыбнулся ей. И она сказала своим грудным голосом:
— Я иду в аль-Даррасу. Решила срезать и пройти по пустыне.
— Но здесь очень жарко.
Она усмехнулась:
— Посижу недолго здесь в тени.
Они сели рядом там, где он оставил свой посох.
— Узнав вчера о твоем поступке, я подумала, что твоя мать наверняка молилась за тебя перед смертью, — сказала она.
— А ты не хочешь за меня помолиться? — улыбнулся он.
— Пусть невеста за тебя молится! — ответила она, пряча хитрые глаза.
— Да кто захочет стать невестой пастуха?!
— В жизни и не такое бывает. Сегодня тебя уважают не меньше надсмотрщика. А ведь ты не пролил и капли крови.
— Клянусь, твои слова — сладкий мед.
Она обратила на него потухший взгляд:
— Хочешь, подскажу тебе способ?
Его охватило волнение, и он ответил:
— Да!
Она с присущей ей простотой сказала:
— Попытай счастья! Посватайся к госпоже!
Он не поверил:
— Кого ты имеешь в виду, Сакина?
— Чего тут непонятного? В нашем квартале только одна госпожа.
— Госпожа Камар?!
— Другой нет!
Его голос задрожал:
— Но ее муж был богатый человек, а не пастух!
— Судьба не выбирает, пастух или не пастух.
— А ее не оскорбит мое предложение? — спросил он будто сам себя.
Сакина встала.
— Никто не знает, что разозлит женщину, а что придется ей по сердцу. Положись на Всевышнего. Будь здоров.
Она ушла. Касем запрокинул голову и прикрыл глаза. Было похоже, что он дремлет.
69
Закария с женой и Хасан, отдыхавшие после ужина в галерее у входа в дом, с удивлением уставились на Касема.
— Что ты такое говоришь?! — начал дядя. — Ты всегда был рассудительным человеком, несмотря на бедность. А сейчас ты совсем потерял ум?!
В глазах тетки Касем увидел немой вопрос.
— Я решился на это не просто так, — сказал он. — Ее рабыня намекнула мне.
— Рабыня?! — вырвалось у тетки.
Она хотела знать больше. Закария же усмехнулся от растерянности и сказал с сомнением:
— Наверняка ты ее неправильно понял…
Скрывая волнение, Касем ровным голосом ответил:
— Нет, дядя.
— Ну, если ее рабыня так сказала, значит, она передала слова своей госпожи! — не выдержала тетка.
Хасан был всецело на стороне брата.
— Такого мужчину, как Касем, еще поискать!
Закария закачал головой, повторяя: «Отличный картофель! Горячий картофель!», потом сказал:
— Но у тебя за душой ничего нет.
— Он пасет ее козу. Неужели она не знает? — вмешалась тетка и, засмеявшись, добавила: — Ну раз такое дело, Касем, поклянись, что в жизни не забьешь ни одной козочки!
— Бакалейщик Увейс приходится госпоже Камар дядей по отцу, — задумался Хасан. — Он самый богатый человек в нашем квартале. И мы с ним породнимся! Саварис тоже нам не чужой. Ничего лучше и придумать нельзя!
— Госпожа Камар, — сказала тетка, — состоит в родстве с Аминой-ханум, женой управляющего. Ее покойный муж был близким родственником ханум.
