Книга Дети нашей улицы, страница 70. Автор книги Нагиб Махфуз

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Дети нашей улицы»

Cтраница 70

Подошли артисты, в первых рядах которых были барабанщики и флейтисты. Саварис поднялся и распорядился:

— Начинаем праздник!

Ведущий свадьбы, босой и в галабее, надетой на голое тело, пустился танцевальным шагом, удерживая трость на голове. За ним — остальные артисты, потом Саварис и жених в окружении товарищей. По обеим сторонам процессии двигались факельщики. Мелодичным голосом певец пел:


Один раз «ох» — от этих глаз.

Другой раз «ох» — от этих рук.

Еще раз «ох» — от этих ног.

Глаз не могу отвести от любимой.

И руки тяну к ней.

И ноги меня к ней ведут.

Опьяненные и одурманенные гости подхватили песню. Шествие прошло через аль-Гамалию, Бейт-аль-Кади, аль-Хусейнию и аль-Даррасу. Счастливые, они позабыли в эту ночь обо всем и вернулись в таком же веселье, как и ушли. Это была первая свадьба, закончившаяся мирно, когда никто не поднял дубинку и не было пролито ни капли крови. Закария был на седьмом небе от счастья. Он взял трость и пустился с ней в пляс, играл ею и изгибался, тряс головой и грудью, как танцовщицы, ловкими движениями изображал то битву, то объятья и наконец закружился под всеобщее ликование и аплодисменты.

После этого Касем перешел на женскую половину дома. Увидев Камар, сидящую среди женщин, он направился к ней под радостное ликование, взял за руку, она встала, и они пошли вслед за танцовщицей, которая своими движениями будто преподносила им последний урок, прежде чем оставить их наедине. Как только двери комнаты закрылись, мир перестал для них существовать, обратившись в тишину, если не считать шепота и шума шагов. Касем пробежал взглядом по розовому ложу, мягкому дивану, дорогому ковру — вещам, которые он себе и представить не мог, и остановил взгляд на жене, снимавшей украшения с головы. Для Касема она была неотразима и привлекала его своим полным телом, грациозностью и благородной осанкой. На стенах играли блики яркого света. Касем видел все это будто сквозь пелену. Волнение и переполнявшая его радость достигли предела. Несмотря на легкую шелковую галабею, тело горело от выпитого вина и кальяна. Подойдя к жене, Касем взглянул на нее сверху, и она опустила глаза в ожидании. Он взял в ладони ее лицо, хотел что-то сказать, но лишь молча склонился к ней. От его дыхания прядь ее волос упала на плечи. Он принялся целовать ее лоб и щеки.

Из коридора в комнату проникал аромат благовоний. Было слышно, как Сакина бормочет заклинания.

71

Это были дни любви, нежности и умиротворения. Как сладко быть счастливым в этом мире! Касем вообще бы не выходил из дома, если бы не стеснялся насмешек по этому поводу. Его сердце пило из источника радости до опьянения. Он был окружен таким вниманием и лаской, о каких только мог мечтать. Дом был чисто прибран и окурен благовониями. Жена всегда была красиво одета, лицо ее светилось, она излучала доброжелательность. Однажды, когда они сидели рядом в зале, она сказала ему:

— Ты слишком скромен, как агнец. Ничего не требуешь, не приказываешь, не запрещаешь. А ведь здесь хозяин — ты!

— Мне так хорошо, что нечего больше и желать! — ответил Касем, играя прядью ее крашеных хной волос.

Она притянула его руку к себе.

— Сердце мне сразу подсказало, что ты — лучший мужчина в нашем квартале. Но ты так воспитан, что кажешься чужим в собственном доме. Разве не понимаешь, что мне от этого больно?

— Это ты говоришь мне, тому, кто благодаря счастливой судьбе после раскаленного песка оказался в райском саду этого дома?

Пряча улыбку, она попыталась быть серьезной:

— Не думай, что ты обрел в этом доме покой. Сегодня или завтра ты станешь управлять моим имуществом. Тебя это сильно обременит?

Он рассмеялся:

— По сравнению с овцами это забава.

Он принял управление ее недвижимостью, которая располагалась между кварталом бродяг и аль-Гамалией. Нелегко было управиться с неспокойными жителями, но его гибкость там, где это было возможно, спасала ситуацию. Работа отнимала у него лишь несколько дней в месяц, все остальное время было для него непривычно свободным. Но самой большой его победой в новой жизни стало то, что он завоевал расположение дяди жены — Увейса. С самого начала Касем проявлял к нему внимание и почтение, предлагал свою помощь в разных делах, пока родственник не подружился с ним и не ответил тем же добрым отношением и уважением. И однажды Увейс не удержался:

— Я грешил на тебя! Знаешь, думал, ты один из проходимцев этого квартала. Я думал, что ты играл чувствами племянницы, чтобы завладеть ее состоянием и спустить его на развлечения либо жениться на другой. Но ты доказал, что ты верный и мудрый человек. Она сделала правильный выбор.

В кофейне Дунгуля Садек весело рассмеялся и сказал:

— Угости нас кальяном за свой счет, ведь ты теперь важный человек!

— Ты почему не ходишь с нами в винную лавку? — спросил Хасан.

Касем ответил им с серьезным видом:

— У меня нет денег, кроме тех, что я получаю за управление делами жены и за некоторые услуги ее дяде.

Удивленный Садек, произнес поучающе:

— Любящая женщина — игрушка в руках мужчины!

— Если только мужчина ее не любит так же сильно! — рассердился Касем. Он посмотрел на друга с укоризной: — Ты, Садек, как остальные жители нашего квартала, видишь в любви лишь средство достижения своих целей!

Садек смущенно улыбнулся и извинился:

— Таков удел слабых. Я не так силен, как Хасан или ты, Касем. И уж надсмотрщиком мне не бывать! А на нашей улице — либо бьешь ты, либо тебя.

Касем умерил свой гнев, приняв извинения, и произнес:

— Какая удивительная у нас улица! Ты прав, Садек, жителям нашей улицы можно только посочувствовать.

— Эх, если бы наша улица была такой, как о ней думают жители других мест… — сказал с улыбкой Хасан.

— Говорят, улица аль-Габаляуи! Улица отважных надсмотрщиков! — подтвердил его слова Садек.

Касем погрустнел. Он украдкой посмотрел в сторону Савариса, сидевшего у входа в кофейню, чтобы удостовериться, что тот их не слышит, и только тогда произнес:

— Они как будто не замечают наших бед!

— Люди поклоняются силе, даже обиженные!

Касем глубоко задумался. Потом сказал:

— Смысл имеет только та сила, которая творит добро, как сила Габаля и Рифаа, а не насилие!

Поэт Тазах продолжил свой рассказ:

«И приказал Адхам:

— Неси брата!

— Не могу! — взмолился Кадри.

— Убить ты смог!

— Не могу, отец!

— Не говори мне «отец»! У убийцы нет ни отца, ни матери, ни брата.

— Не могу.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация