Адхам сжал руку сильнее.
— Убийца должен сам донести свою жертву».
Затем поэт взял в руки ребаб и запел.
Садек обратился к Касему:
— Сегодня ты живешь той жизнью, о которой мечтал Адхам.
На лице Касема отразилось несогласие.
— Везде я встречаю то, что меня огорчает и омрачает мое счастье. Не о таком счастье мечтал Адхам, когда думал о свободе человека и его достатке.
Друзья надолго замолчали.
— Такое счастье недостижимо! — сказал Хасан.
Взгляд Касема стал мечтательным:
— Если бы счастье стало возможно для всех!
Он думал о том, что у него много свободного времени и есть все необходимое, но беды других мешают ему чувствовать себя счастливым. Он безропотно платит дань Саварису. Ему хочется заполнить чем-то свободное время, чтобы убежать от себя, убежать от этой жестокой улицы. Он был уверен, что Адхам, получив все желаемое, как он, все равно тяготился бы этим и мечтал о труде.
В последние дни с Камар творилось что-то непонятное. Сакина была уверена, что это беременность, но Камар не могла поверить, ведь ребенок был ее заветной мечтой. Касем рассказал новость всем знакомым. Об этом узнали и в доме дяди, и в мастерской лудильщика, и в лавке Увейса и в хижине Яхьи. Решив заботиться о себе, Камар намекнула Касему:
— Мне нельзя заниматься тяжелой работой.
Он понимающе улыбнулся:
— Сакина возьмет на себя все заботы по дому. А я буду терпелив.
Обрадовавшись как ребенок, она обняла его.
— Я готова землю целовать от счастья!
Как-то, отправившись в пустыню навестить уважаемого Яхью, Касем остановился у скалы Хинд и присел отдохнуть в ее тени. Вдалеке он заметил пастуха со стадом. Сердце защемило. Ему захотелось сказать пастуху: «Человек становится счастливым не только от того, что он надсмотрщик. Быть надсмотрщиком вовсе не значит быть счастливым». Но не лучше ли сказать все это Лахите и Саварису? Как он сочувствовал жителям своей улицы, которые тщетно мечтают о счастье, а заканчивают свои дни в нужде на кучах мусора! Но почему бы ему не наслаждаться выпавшим на его долю счастьем, закрыв на все глаза? Этот же вопрос задавал себе Габаль, в свое время задавал его себе и Рифаа. Они могли ничего не делать и жить в покое и достатке. Что же мучает нас и не дает поступать именно так? Размышляя, Касем поднял глаза к небу, на котором было лишь немного облаков, рассыпанных как лепестки белой розы. Склонив голову, будто от слабости, он вдруг заметил какое-то движение. Это скорпион спешил спрятаться под камень. Касем поднял посох, ударил и долго с отвращением смотрел на насекомое. Потом он продолжил свой путь.
72
В доме Касема встретили появление новой жизни. Радость разделяли все бедняки квартала. Девочку назвали Ихсан в честь матери Камар, которую Касем никогда не видел. С рождением ребенка дом наполнился плачем и грязными пеленками, пришлось проводить ночи без сна. Но вместе с этим в семью пришли счастье и радость. Правда, Касем казался то задумчивым, то рассеянным, будто его что-то тяготило. Это сильно беспокоило Камар, и однажды она спросила мужа:
— Тебе нездоровится?
— Да нет…
— Ты сам на себя не похож.
Он опустил глаза.
— Только Всевышний знает, что со мной…
После колебаний она спросила:
— Тебя что-то не устраивает?
— У меня нет никого дороже тебя, даже малышку я люблю меньше, — заверил он ее.
— Наверное, тебя сглазили, — вздохнула она.
Он улыбнулся:
— Наверное.
Камар окуривала дом и всем сердцем молилась за мужа. Но однажды ночью, проснувшись от плача ребенка, она не обнаружила Касема рядом. Сначала она подумала, что он еще не вернулся из кофейни. Но когда девочка успокоилась, Камар прислушалась к тишине в квартале, которая наступала обычно после закрытия всех заведений. Закрались сомнения. Она подошла к окну и выглянула — кругом было темно, и квартал спал. Вернулась к девочке, которая снова расплакалась, и дала ей грудь. Камар спрашивала: что же могло его так задержать? Такое в их совместной жизни произошло впервые. Ихсан заснула, и Камар опять прильнула к окну. Не услышав даже шороха, она вышла в зал и разбудила Сакину. Ничего не понимающая спросонья рабыня поднялась, а потом, разобравшись, в испуге вскочила на ноги. Камар рассказала, почему ей не спится, и Сакина решила тотчас идти к Закарии, чтобы спросить его о господине. Что могло заставить мужа заночевать в доме дяди? Напрашивался неутешительный ответ, но Камар все же не стала препятствовать. Либо она что-то узнает, либо заручится поддержкой Закарии. Сакина ушла, а Камар не переставала думать о том, почему же муж не пришел. Может, у него кто-то есть, и он встречается с ней в пустыне, когда ходит туда утром и вечером?
Закария и Хасан резко проснулись от криков Сакины. Хасан заверил, что Касема сегодня вечером с ним не было. На вопрос Закарии, когда господин ушел из дома, Сакина ответила, что сразу после полудня. Они втроем вышли и направились в соседний дом к Садеку.
— Скоро рассвет! Где же он может быть? — беспокоился Садек.
— А не мог его у скалы сморить сон? — предположил Хасан.
Закария приказал Сакине возвращаться домой и сообщить госпоже, что они отправляются на поиски Касема. Закутав головы от влажности осенней ночи, мужчины двинулись в пустыню. Они шли при свете лунного серпа, выглядывавшего из-за туч на усеянном звездами клочке неба. Хасан звал, прорывая своим криком тишину: «Касем! Касем!» Со стороны аль-Мукаттама ему вторило эхо. Достигнув скалы Хинд, они обошли ее кругом, но не обнаружили никаких следов Касема. Низким голосом дядюшка Закария спросил:
— Куда же он пошел? Он же не сумасшедший и не разбойник!
— И у него не было ни малейшей причины сбегать, — пробормотал Хасан.
Садек подумал, что в пустыне полно бандитов, и сердце его ушло в пятки, но он промолчал.
— Может, он у Яхьи? — размышлял Закария.
Будто хватаясь за последнюю надежду, молодые люди воскликнули:
— Яхья!
Однако Закария рассеянно произнес:
— Хотя зачем бы ему было у него оставаться?
До границы пустыни они шли молча, одолеваемые мрачными мыслями. Где-то вдалеке уже кукарекал петух, но из-за набежавших туч было еще сумрачно. «Где же ты, Касем?» — вздохнул Садек. Казалось, все было напрасно, но они продолжали идти, пока не остановились перед хижиной Яхьи, погруженной в сон. Закария постучал.
— Кто там? — раздался голос.
Дверь отворилась. На пороге, опираясь на палку, стоял Яхья.
— Не сердись на нас, — извинился Закария. — Мы пришли, чтобы спросить о Касеме.
— Я ждал, — спокойно ответил Яхья.
