— Как тебя зовут, умница?
Тот ответил:
— Уна.
— Ты хотел сказать Хасуна? Тебе нравится эта мертвая мышка, Хасуна?
Мальчишка швырнул в него мышь и убежал, переваливаясь с ноги на ногу. Если бы не решетка, он попал бы Арафе в лицо. Арафа повернулся к Ханашу, который дремал у его ног, и сказал:
— На каждой пяди земли этой улицы следы надсмотрщиков. Ничто не напоминает нам о том, что здесь жили Габаль, Рифаа или Касем.
Ханаш зевнул:
— Мы слышим о деяниях Габаля, Рифаа и Касема, а видим лишь таких, как Саадалла, Юсуф, Агаг и Сантури.
— Но они же существовали! Разве нет?
Ханаш указал пальцем в пол:
— Этот дом принадлежит рифаитам. Все его жильцы — потомки Рифаа. Каждый вечер они слушают под ребаб песни о том, что он жил и умер во имя любви и счастья. Тем не менее утром мы открываем глаза под их брань. Схватываются и мужчины, и женщины.
Арафа недовольно скривил рот.
— Но ведь они же существовали! Так?
Ханаш продолжил:
— Брань — самое невинное из того, что может случиться в квартале рифаитов. Что касается драк, то убереги тебя от них Господь! Вчера только одному из жильцов выбили глаз.
Арафа вскочил на ноги, вспылив:
— Что за улица! Да смилостивится над тобой Господь, мама! Взять нас! Все пользуются нашими услугами, а почтения никакого!
— Они никого не уважают!
— Кроме надсмотрщиков! — процедил сквозь зубы Арафа.
Ханаш рассмеялся:
— Зато ты единственный на улице, с кем общаются и рифаиты, и габалиты, и последователи Касема.
— Да будь все они прокляты!
Он немного помолчал. Его глаза блестели в полумраке подвала. Потом сказал:
— Каждый из них гордится своим предком, не задумываясь, вслепую. От их предков остались лишь громкие имена. И никто из них даже не пытается переступить через эту лживую гордость. Трусы!
Первой его клиенткой оказалась женщина из квартала Рифаа, пришедшая через неделю после того, как Арафа обосновался в подвале. Глухим голосом она спросила:
— Как можно избавиться от женщины так, чтобы никто не прознал?
Арафа пришел в ужас и с изумлением посмотрел на нее.
— Я этим не занимаюсь, госпожа! Если вам нужно какое снадобье для тела или для души, я готов помочь!
— Разве ты не волшебник?! — спросила она с упреком.
Он пояснил:
— Только в том, что идет людям на пользу. Убийство — этим занимаются другие, но не я.
— Ты, наверное, боишься? Это останется между нами.
Он спокойно, но не без усмешки ответил:
— Рифаа таким не был.
— Рифаа! — вскричала она. — Он милостив! Но в нашем квартале нет толка от милости. Иначе Рифаа не погиб бы!
Она ушла в отчаянии, но Арафа не раскаивался в этом. Сам Рифаа — лучший из людей — не добился мира на этой улице. А как можно надеяться достичь мира, если начать с преступления?! А его мать! Сколько страданий она перенесла, никому не причинив зла! Хорошо, что он общался со всеми жителями улицы, как заправский торговец! Он наведывался во все кофейни и везде находил себе клиентов. Всюду он слушал, как под ребаб исполняли предания, все истории у него перемешались, и голова пошла кругом.
Первым клиентом из квартала Касема стал пожилой мужчина, который обратился к нему шепотом, при этом улыбаясь:
— Мы все слышали о подарке, который ты преподнес надсмотрщику рифаитов Агагу.
Арафа довольно рассматривал его морщинистое лицо.
— Дай и мне своего снадобья. И не удивляйся, я еще кое на что способен!
Они, словно заговорщики, обменялись улыбками, и, приободрившись, старик спросил:
— Ты же из нашего рода? Так считают в нашем квартале.
Арафа усмехнулся:
— Вам известно, кто мой отец?
Мужчина вполне серьезно ответил:
— Мы узнаем своих по чертам. Так и определили, что ты из квартала Касема. Мы привели эту улицу на вершину справедливости и счастья. Но она оказалась проклята!
Вспомнив о том, за чем пришел, он вежливо добавил:
— Подарок, пожалуйста!
Старик ушел, разглядывая баночку подслеповатыми глазами. В его старческой походке чувствовались надежда и пробуждение сил.
Вскоре к Арафе пришел посетитель, которого он никак не ждал. Он сидел в гостиной на тюфяке, перед ним дымились благовония с тонким ароматом, когда Ханаш ввел старика-нубийца.
— Юнус, привратник господина управляющего, — доложил Ханаш.
Арафа вскочил и протянул посетителю обе руки.
— Приветствую вас! Очень рад! Проходите, уважаемый!
Они сели рядом, и привратник откровенно сказал:
— Ханум, жену управляющего, мучают кошмары. Она стала плохо спать.
В глазах Арафы промелькнул тщеславный огонек. Его сердце забилось в предвкушении. Скрывая свои чувства, он сказал:
— Это пройдет, ничего необычного.
— Однако она переживает. Она послала меня к тебе, чтобы ты подобрал ей лекарство.
Арафа был счастлив. Такой власти он не ощущал за всю свою жизнь, пока скитался вместе с матерью.
— Лучше бы мне самому поговорить с ней!
— Это невозможно! — резко ответил привратник. — Вы не можете к ней прийти. И она не придет к вам.
Арафа расстроился, что счастливый шанс от него уходит.
— Тогда мне нужна какая-нибудь ее вещь, — попросил он.
Привратник кивнул головой в чалме и засобирался. Уже в дверях он остановился, склонился Арафе и шепнул на ухо:
— Я слышал, что ты сделал подарок надсмотрщику рифаитов Агагу.
Когда привратник ушел с баночкой, Арафа и Ханаш долго смеялись.
— Интересно, — спросил Ханаш, — для кого он это попросил: для себя, управляющего или его жены?
— Улица подарков и дубинок! — с усмешкой воскликнул Арафа.
Он подошел к окну, чтобы посмотреть, как выглядит квартал ночью. Стена напротив показалась ему посеребренной от лунного света. Пели цикады, из кофейни доносился голос поэта:
«— Когда же ты поймешь, что нас ничего не связывает? — спросил Адхам.
— Да простят нас небеса, — ответил Идрис. — Разве ты не брат мне?! Родственные связи не разорвать.
— Идрис! Хватит с меня уже того, что ты сделал!
— Горе невыносимо. Каждый из нас пострадал. Ты потерял Хумама и Кадри, а я Хинд. У великого аль-Габаляуи теперь внучка-блудница и убийца-внук.
