Мод: А живопись?
Луи: Давай не будем об этом. Я писал десять лет, у меня даже был некоторый талант, а мои картины хорошо продавались. К несчастью, я дальше не пошел.
Мод: Это уже неплохо.
Луи: Нет, плохо. Видит бог, я очень нетребователен ко всему, что касается повседневной жизни, но живопись… Я хотел быть гением — мне не повезло. Так что прощай, живопись. Понимаешь?
Мод: Честно говоря, нет!
Луи: Неудивительно. Понятие абсолюта умерло. Люди не понимают очевидных вещей: чтобы создать нечто стоящее, нужно хоть немного таланта. Что за поколение! Любой идиот поет, пишет, сочиняет и к тому же рассказывает, как он это сделал и зачем. А еще непременно надо с кем-то спать, иначе тебя все будут фрустрировать, и быть счастливым, чтобы не сочли неудачником. Только представь себе это!
Мод: Такое ощущение, что тебе ничего не нужно от жизни. Помнишь ту ночь в Лондоне? Это было в… В каком же году…
Луи: В пятьдесят втором.
Мод: Тогда ты горел энтузиазмом, а теперь стал ко всему равнодушен.
Луи: Думаю, я, как обычно, был пьян.
Мод: Ты преувеличиваешь. Дай-ка глотнуть твоего эликсира. (Пьет.) Ты мне очень нравишься, Луи.
Прежде чем ответить, Луи отпивает из бутылки.
Луи: Ты тоже мне нравишься, Мод. Что собираешься делать дальше? Отпустишь на свободу этих несчастных?
Мод: Зачем? Ты с ума сошел? Мне же так весело. И потом, до конца дневника еще далеко. Нас ждут прекрасные дни, вот увидишь. Я отлично развлекусь.
Луи: Даже без Жана Лу?
Мод: Я ничего не говорила о Жане Лу.
Луи: А, извини.
Входят Анри с Изабель, вслед за ними Сильвиана.
Анри (весело): Я чувствую себя лучше. Прогулки на свежем воздухе поднимают настроение. Мы уедем отсюда помолодевшими если не на двадцать лет, то на десять точно. Особенно Эдмон. Любовь творит чудеса.
Сильвиана: Тихо!
Входит Эдмон.
Анри: Что случилось, Эдмон?
Эдмон: Знаете, из-за этого домкрата у меня начался приступ радикулита. А еще я получил письмо от жены. Алина передает вам пламенный привет.
Мод: Очень мило с ее стороны. А разве мы знакомы?
Эдмон: Хм… Даже не знаю.
Мод: Она по вам не очень скучает?
Эдмон: Спасибо за заботу, нет.
Изабель хохочет.
Анри: Изабель, прекрати!
Изабель, всхлипывая, выходит из комнаты, Анри делает шаг в ее сторону.
Луи: Оставь ее в покое. Пусть хоть раз посмеется над нами.
Все пьют и весело болтают.
Мод: Сегодня семнадцатое, да? Жаль, что прогулка оказалась недолгой — эта колымага уже не та, что была когда-то.
Сильвиана: А ведь раньше, когда за руль садился Жан Лу, он всех обгонял.
Анри: Да, он водил как ненормальный, но так хорошо.
Мод: Это точно… Помните, как… (Встречается взглядом с Луи и замолкает.) Ладно, у меня хорошая новость. Восемнадцатого июля, то есть завтра, мы едем в Тур на велосипедах.
Анри: На чем?
Эдмон: О нет!
Мод: Да, вы правильно услышали. Я купила новые велосипеды, завтра в десять утра встречаемся внизу, у входа.
Анри: Черт возьми! (Падает в кресло.)
Сильвиана: Мод, вы забыли про мой ишиас?
Мод: Велопрогулка — лучшее лекарство. Немного подвигаешься, и все придет в норму.
Сильвиана в ярости выходит.
Не понимаю, что с ней творится в последнее время, она так болезненно на все реагирует.
Луи: Это из-за Эдмона.
Эдмон: Из-за меня?
Луи: Да, дорогой мой. Разве вы не замечаете, что она пожирает вас глазами?
Эдмон (самодовольно): Вы издеваетесь… Но если вернуться к вашей безумной затее, Мод, вот что я скажу. Во-первых, из-за этого домкрата у меня начался приступ радикулита, во-вторых, я не садился на велосипед уже…
Анри: Честно говоря, мне тоже не по душе эта идея, но при мысли о том, что я увижу Эдмона, взгромоздившегося на велосипед, мне становится немного легче.
Мод: Эдмон, вы растолстели, немного физических упражнений вам не повредит. Алина будет мне благодарна. И потом, это же наше прошлое. Неужели вы не цените историческую правду? Вы ведь историк! (Поворачивается к Луи.) У тебя есть какие-то возражения?
Луи: Дорогая, мне абсолютно все равно, я что на своих двоих, что на велосипеде прямо двигаться не могу.
Мод: Тогда договорились. Вечером немного послушаем би-боп, ляжем пораньше, а завтра в десять утра в путь!
Занавес.
Сцена 3
Дорога. Те же действующие лица лежат в дорожной пыли с искореженными велосипедами. Одна Мод, целая и невредимая, гордо восседает в седле.
Анри (поднимаясь): Черт возьми… Черт возьми… Черт возьми…
Луи (утираясь): Не черт, а Сильвиана.
Анри: Действительно. Не поверни Сильвиана вправо так внезапно, тебе не пришлось бы делать маневр, чтобы объехать ее, и ты не врезался бы в меня в тот момент, когда этот идиот Эдмон налетел на нас…
Луи: Изображаешь комментатора гонки «24 часа Ле-Мана»? Какой смысл? Мы все равно лежим в дорожной пыли, точка. Впрочем, этим и должно было закончиться.
Анри: Вообще-то, пока мы ехали не торопясь, все шло отлично. Но при виде спуска я сразу понял, что мы обречены.
Эдмон: Я тоже. В ушах свистел ветер, в глазах туман, вместо людей цветные пятна… Ужасно! Анри, простите, что я проехался по вам, но я так крепко вцепился в руль, что не мог дотянуться до тормозов.
Мод (сухо): Может, хватит ныть? Все живы и здоровы, так что по коням!
Луи (непреклонно): Ни за что. Моя бутылка цела, я остаюсь с ней. Счастливого пути.
Эдмон: Мы тоже никуда не поедем. Будем сидеть тут.
Все садятся на землю.
Анри: Черт возьми, где Изабель?
Мод: Она промчалась мимо, как взбесившаяся лошадь. Думаю, у нее сломались тормоза. Сильвиана, ты не видела ее?
Сильвиана: Видела, но недолго — одну сотую секунды.
