Носком сапога Беспалый тронул изуродованную голову вора.
— Бедняга, как его изувечило… Теперь его даже родная мама не узнает. А насчет правил ты зря. Я их не нарушил, а ужесточил! Вас, зеков, в узде держать нужно, с вами по-другому нельзя. А потом, если помнишь, я всегда был за полное равноправие: когда одна какая-то кодла стоит над прочими, моему нутру это, просто претит. Если бы Гришуня Маленький остался в живых, он прирезал бы не только тебя, но и всех остальных воров, которые решили бы встать ему поперек дороги. А после этого он установил бы свой жестокий порядок. Мне такие расклады ни к чему. Мне интереснее наблюдать за тем, как вы, паханы, станете пожирать друг друга. Ну как, пойдешь ко мне отлеживаться?
— Не надо мне фуфло толкать, я тебе уже все сказал!
— Жаль, в другой раз у меня может не оказаться пушки. Ну что ж, вижу, что ты сам себе голова, живи как знаешь! — Беспалый привычным движением закинул автомат на плечо. — Надеюсь, это не последний наш разговор. Жаль, что ты таким несговорчивым оказался, Мулла. Вроде давно не мальчик, а упрям, как молодой осел…
Он остановился как бы в раздумье, окинул Муллу тяжелым взглядом, вдруг как-то враз погрустнел и тихо проговорил:
— Ладно, хрен с тобой! Все ж таки вместе у одной лоханки когда-то топтались. Живи! Посмотрим еще, кто кого!
И, обернувшись к охранникам. Беспалый жестко приказал:
— Отведите этого упрямца в карцер. Пускай недельку посидит, подумает. И смотрите за ним получше, а то он шустер, еще ненароком сбежит! Я с вас тогда три шкуры спущу!
Два молодых солдатика взяли Муллу под локти и молча повели к «красному уголку». Тот шел и ломал голову, с чего бы это вдруг Тимоха решил смилостивиться над ним: сам Заки уж было решил, что начальник лагеря сейчас его к стенке поставит. Но вышло иначе… Уже и тяжелая дверь карцера захлопнулась, и замок жалобно лязгнул проржавленным нутром, а Мулла все размышлял над словами лагерного «кума». Что-то, видать, готовится, решил он, что-то нехорошее, вот потому-то Тимоха и решил убрать его с глаз долой — то ли для того, чтобы убрать ненужного свидетеля, то ли чтобы лишить зеков вожака перед очередной акцией устрашения. Хотя, с другой стороны, Тимоха запросто мог бы самолично пристрелить старого кореша, недаром же, говорят, он начинал свою сучью карьеру с расстрелов по подвалам…
Первую ночь в карцере Мулла провел тревожно, почти не спал и все прислушивался. Но на зоне было тихо, даже сторожевые собаки не тявкали — похоже, все обитатели лагеря, и зеки и вертухаи, затаились в ожидании и никто не хотел торопить события. На утро Мулле принесли миску картофельной баланды и кружку воды — пайку на целый день.
Все было спокойно до вечера. А ночью, едва Муллу сморил тяжелый сон, началось… Тишину внезапно прорезали одиночные выстрелы и приглушенные крики.
Тотчас зашлись в истерическом лае собаки, потом ярко вспыхнули прожектора:
Мулла понял это по пробивавшимся во все щели полоскам света. Затем затрещали автоматы, и весь лагерь пришел в необычайное возбуждение, точно потревоженный муравейник. Крики людей, стрекот автоматов, лай собак — все слилось в ужасную какофонию.
Мулла прильнул к щели, пытаясь хоть что-нибудь рассмотреть, но не смог.
— Эй! Есть тут кто? — крикнул он в надежде, что ему отзовется вертухай, неотлучно охранявший карцер. Но на сей раз охранник попался нерадивый: он попросту сбежал, оставив карцер без присмотра, — это было серьезным нарушением устава. Правда, отсутствие охранника могло иметь и другое объяснение. Когда в лагере возникали беспорядки. Беспалый требовал, чтобы весь личный состав являлся с табельным оружием, чтобы утихомирить бузотеров. На это время он даже отзывал охрану «красного уголка».
Мулла опустился на корточки и стал ощупью искать щель пошире или хилую доску, которую можно было бы выбить ударом ноги. Но стены карцера были сколочены крепко — недаром Беспалый приказал два месяца назад обшить «красный уголок» снаружи новой доской.
Вырваться отсюда не было никакой возможности. Мулла сел на пол и решил ждать, тревожно прислушиваясь к стрельбе, собачьему лаю и крикам.
Только к утру зона утихомирилась. Смолкла стрельба, затихли люди, и даже собаки лишь изредка потявкивали — уже не свирепо, с ленцой. Узник с нетерпением ждал прихода вертухая с дневной пайкой — У охранника можно будет вызнать о том, что случилось ночью.
Но вертухай утром не пришел. Не пришел он и днем, и вечером. Только на следующее утро замок лязгнул и скрипучая дверь распахнулась, впустив в темное помещение хмурый свет заполярного дня и такого же хмурого охранника.
Мулла сразу признал в нем Сеньку Степанова, неразговорчивого и неулыбчивого паренька с Поволжья.
— Что там, Сенька? — спросил Мулла, не обращая внимания на дымящуюся миску похлебки и изрядную краюху черного хлеба. — Что за стрельба была позавчера?
Сенька мрачно, стараясь не глядеть на узника карцера, буркнул:
— Не положено! Порядков не знаешь, что ль? Не положено в беседы вступать!
— На то и порядки заведены, чтобы их нарушать, — попытался пошутить Мулла.
Но Сенька помотал головой и пошел к двери. Выйдя из «красного уголка», он уже загремел было ключом, но вдруг снова приоткрыл дверь и брякнул:
— Пошмаляли вчера твоих самых борзых подпаханников. Теперича остальные горлопанить не станут!
Дверь с грохотом захлопнулась, лязгнул замок.
Мулла призадумался. Сенькины слова прозвучали загадкой. Ежели Беспалый решил устроить правильным ворам «варфоломеевскую ночь», почему же он пощадил его, Муллу? Неужто пожалел? Или у Тимохи на его счет имеется какой-то другой, более хитроумный и коварный план?
Значит, Тимоха сказал: «Пускай недельку посидит!» Выходит, ему, Мулле, четыре дня и четыре ночи тут париться. Ну что ж, ладно, там посмотрим, кто кого…
И точно: на седьмой день пребывание Муллу в карцере закончилось.
Незнакомый охранник распахнул дверь настежь и коротко приказал:
— С вещами на выход!
— А ты шутник! — усмехнулся Мулла, с удовольствием подставляя лицо свежему утреннему ветерку — Какие уж тут вещи — разве что собственное дерьмо отодрать от доски да с собой прихватить.
Охранник осклабился:
— Ну, это добро можешь оставить. Вы теперь и так все в дерьме по уши.
— Ты, парень, языком-то не больно виляй! — нахмурился Мулла. — За такие слова знаешь, что с тобой могут сделать?!
Но весельчак ткнул вора в спину прикладом ППШ и беззаботно возразил:
— Да ни хрена ты не сделаешь! Кончилась твоя власть. Смотри, как бы самому не пришлось дерьмо вылизывать! Топай давай до товарища Беспалого!
Рассказ старика о непростых взаимоотношениями двух бывших друзей-воров прервал звонок мобильного телефона. Звонил Чижевский, и голос его звучал уныло.
