— Общий вес вещества — одна тысяча девятьсот тридцать граммов, двести сорок девять миллиграммов. Химический состав — аурум, процент содержания — девяносто девять целых, девятьсот девяносто девять тысячных, что соответствует принятому у нас государственному стандарту для чистого золота.
Изумленная, полная невольного благоговения тишина воцарилась, в кабинете. Хоть и знали, что золото, и ждали лишь подтверждения, но того, что окажется соответствующим государственному стандарту чистоты, — нет, этого не ожидал никто.
Первым пришел в себя Волченков.
Он молча поднялся, открыл стоявший в углу сейф, перенес в него лист с золотым крошевом, золотое яйцо, положил туда же фартук Марьи Трофимовны и замкнул сейф.
— Идите, чего стоите здесь, — только тут сказал он Карасю.
Обычной полуулыбки на лице его вновь, как тогда, на совещании, когда отдавал приказ о подготовке к операции, не было. Оно было отрешенно-сурово, но и возвышенно-одухотворенно вместе с тем.
— Поздравляю, товарищи, с успешным началом! Однако расслабляться нельзя, это только первый шаг. Впереди большая и скрупулезная работа. Наша цель сейчас — проследить всю цепочку. На кого мы выйдем — это пока невозможно даже сказать. Поэтому прошу соблюдать секретностъ. Самую строжайшую! Мы должны быть готовы ко всему. Руководство операцией по дальнейшему расследованию возлагаю на себя лично. Кодовое название операции «Курочка ряба». Кому что не ясно, товарищи?
Всем, однако, все было ясно.
И лишь неутомимый, бравый Василь Васильич спросил деловито:
— Что будем с задержанными делать, товарищ полковник?
Волченков подумал мгновение.
— Со стариков снять дознание, — сказал он, — и обратно домой, под наше наблюдение. Двух людей к ним в засаду. Будем устанавливать их контакты.
5
Вечерняя благословенная тишь сходила на застеленные пузырчатым желтым линолеумом коридоры горуправления внутренних дел. Однако еще хлопали там и здесь двери, выпускали из тайных недр кабинетов синие милицейские мундиры и вполне цивильные, неприметные серые костюмы, и к ним, подчас через весь коридор, с топотом бросалась гренадерского склада женщина.
— А справку-то мне? — зычно кричала она еще издали. — Я на работу не ходила! Справку мне обещали! — И, настигнув мундир или костюм, заступала ему путь, угрожающе придвигаясь могучим корпусом вплотную. — Кто мне справку-то должен дать? Не емши, не пимши с утра! Целый день как на привязи!
Евдокия Порфирьевна это была, она самая, не кто другая. Посидите, посидите здесь, вы еще потребуетесь, подходил к ней время от времени некий сержант, все маячивший около двери на лестницу, несший будто бы там какую-то вахту, а потом вдруг исчез, рабочий день покатился к концу, и Евдокия Порфирьевна поняла, что может, похоже, остаться без всякого оправдательного документа относительно нынешнего прогула.
Однако к кому она ни бросалась, кому ни заступала дорогу, никто о ее беде даже не хотел слушать.
Не понимаю вас, гражданочка, говорил один, ловко огибая ее жаркий корпус и умело избегая повторной попытки блокирования. Первый раз вижу вас, говорил другой, я никаких справок не выдаю, и молча, с терпеливостью ждал, когда она отступится от него. А попадались и такие, что, словно бы брезгуя, вообще не удосуживались раскрыть рта — только пожимали плечами и кривили удивленно губы…
Так, пройдя по всем четырем этажам горуправления, вверх-вниз, вниз-вверх и снова вверх-вниз, Евдокия Порфирьевна догадалась сунуться в дежурную часть. Дежурная часть была отделена от коридора деревянным поясным заборчиком, сверху в заборчик вделано прозрачное пластмассовое стекло, уходившее к самому потолку, и только в одном месте этого стекла было вырезано для общения с коридором небольшое окошечко.
— Кто мне справку-то даст, я целый день с утра, не емши, не пимши, здесь просидела?! — загремела Евдокия Порфирьевна, наклоняясь к окошку и делая попытку даже протиснуться внутрь — вполне безуспешную, однако, по причине малости отверстия. — Где он, который мне все посидеть-то велел?!
— Задержанная? — строго спросил ее из-за пластмассового стекла некий обитавший там молодой человек милицейского облика, но в гражданском.
— Какая задержанная? Ты что!
— А зачем же тогда сидели?
— Так велели!
— Кто велел?
— Так этот, с погонами! Две полоски поперек. Стоял все, маячил, а потом на: след простыл!
— Ничего не пойму, — посмотрел молодой человек на милиционера в форме, обитавшего рядом. — Где она сидела? Кто стоял?
— Ничего не понятно, товарищ старший лейтенант! — радостно подтвердил тот.
— Или вы потерпевшая? — чуть смягчив голос, спросил старший лейтенант в гражданском.
— Какая потерпевшая?! — возопила Евдокия Порфирьевна. — Мне справка нужна! — И вдруг до нее дошло, что и в самом деле, потерпевшая она и есть. Натуральная потерпевшая, кто ж еще. — Да что это такое! — вытаскивая голову из окошка обратно, повела она ею из стороны в сторону, собираясь закатить уже настоящий скандал. — Что за издевательство над людьми! Я вам…
Она не закончила. Потому что, вывернув с лестницы, по коридору к ней двигался тот милиционер, начальник Аборенкова, который и обещал ей справку, но только вроде бы постаревший лет на десять. И еще, кажется, у него стало больше звездочек на погонах.
— Э! — шагнула к нему Евдокия Порфирьевна. — А справку-то?
Впрочем, она несколько робко шагнула, и голос ее тоже подвел — неуверенно как-то прозвучал, без зычности: все-таки больно уж скоро начальник Аборенкова постарел и повысился в звании.
— Что такое? — остановился постаревший начальник Аборенкова. — Какую справку?
Евдокия Порфирьевна, однако, уже оправилась от растерянности.
— Какую! Какую обещал! — возвысила она голос до прежней зычности. — Целый день не емши, не пимши, на работу не ходила — как я без справки?!
— Кто такая? — посмотрел постаревший начальник Аборенкова через стеклянную стенку на дежуривших там старшего лейтенанта в штатском и просто милиционера.
— Неизвестно, товарищ полковник! Взялась откуда-то! — хором ответили ему из-за стенки.
Евдокия Порфирьевна почувствовала в себе такой гнев, какой нападал на нее, пожалуй, при драках с мужьями, после чего они отправлялись в недальнее путешествие портить себе биографию.
— Кто такая?! — заревела она, подступая к постаревшему начальнику Аборенкова. — Забыл?! Память коротка? А кто меня привез сюда? Кто справку обещал?
— Из психдома давно? — выставляя перед собой пухлую короткую руку, требовательно спросил ее постаревший начальник Аборенкова и, глянув в сторону стеклянной стены, странно дернул головой.
Врежу, ох врежу, чувствовала в руке нарастающий гнев Евдокия Порфирьевна, и тут обеспамятевший ее мозг осознал, что было сказано. И глаза у Евдокии Порфирьевны уловили, что те двое за стеклянной стенкой бросились к двери рядом с окошечком.
