К полночи все сварились, уже не вскакивали на каждый шорох, не следили за дорогой, и стало ясно, что следует расходиться. Вероятней всего, рокеры были здесь только вдвоем, и позвать на подмогу было им больше некого. А может быть, рокер, что подвозил Рада до пристани, и вообще отказал приятелю в своей поддержке.
Когда Рад с Женей-Джени поднялись на террасу его бунгало, она, не давая ему достать из кармана ключа, повисла у него на шее и горячо зашептала:
— Рад, прости меня, прости меня, прости! Тебе больно, да? Прости!
— Да за что, — проговорил он. Его сносило с ног от усталости. Такой громадный был день.
— Что так получилось! Мы стояли, я его просто окликнула — поблагодарить, что подвез от пристани. А он… разве можно было ожидать?
— Да конечно, ну что ты, — отозвался Рад. — Идем спать.
Однако она не поспешила освободить его от себя.
— У меня к тебе разговор, — произнесла она чуть погодя. — Очень серьезный. Но это мы, наверно, уже завтра поговорим, да?
— Да, завтра, — механически сказал он. Она расцепила руки у него на шее.
— Открывай. — А когда он достал ключ из кармана и вставлял в прорезь замка, рука ее ловко проникла к нему в брюки и стремительно пробралась до самого порохового погреба. — Но вниманием меня ты сегодня, надеюсь, не оставишь?
Минуту назад Рад был уверен, что оставит. Однако, поворачивая ключ и открывая дверь, он уже не был так уверен в этом. А закрывая дверь изнутри, твердо знал, что позволить себе оставить ее вниманием — это, безусловно, будет неверно.
Глава шестнадцатая
Он чувствовал себя гидом. Старожилом Бангкока. Они шли с Женей-Джени, выйдя из гостиницы, к станции метро — «небесного поезда», — и она спрашивала: «Почему такой запах в Бангкоке? А вот эти трещотки на трех колесах, как они называются? Что за домики такие маленькие, будто для гномов?» — и Рад объяснял ей и отвечал, как объясняла и отвечала ему в день приезда Нелли. Они и направлялись-то, куда ходили в день его приезда с Нелли, — в Главный дворец, и куда еще мог он повести Женю-Джени в Бангкоке? Разве что в музей деревенской архитектуры бывшего американского шпиона Томпсона.
— А почему столько собак на улице? — спросила Женя-Джени, когда вывернули из похожего на коленвал переулка, проходящего по задам белой скалы «ImperiaI Queen's Park», в котором теперь жили, на ревущий автомобильными моторами широкий простор Сукхумват-роуд, где им тотчас пришлось обходить целые колонии вялых буро-рыжих собак, раздирающих у себя в пахах гнойные плешины. — Ведь это немыслимо, сколько их.
— Нет, наверное, никому до них дела, — сказал Рад.
— Это потому что бедность, — убежденно произнесла Женя-Джени. — В богатых странах такого не встретишь.
Наверное, она была права, Раду тут не с чем было спорить. Он только добавил:
— В Москве тоже собак — пропасть.
— Да? — через паузу вопросила Женя-Джени, как бы повспоминав. — Никогда не замечала. Во всяком случае, там, где я бываю.
Рад не стал продолжать с ней этого разговора.
— Смотри, — сказал он, — вот этот парк, к которому мы подходим, называется, как и наш отель, «Королевский парк». Только он общедоступный.
— Наш отель тоже общедоступный, — проговорила Женя-Джени. Она подняла руку к лицу и погладила указательным пальцем крыло носа. Так же, вспомнилось Раду, она поглаживала крыло носа и тогда, на даче у бывшего сокурсника, когда сидели за барной стойкой. — Просто есть разный уровень общедоступности, я бы определила так.
— Разумеется, — не стал развивать Рад и этого разговора.
Номер в «ImperiaI Queen's Park» был заказан для них из Москвы. Приехали, назвались — и пожалуйста, да-да, забронирован. Для чего достаточно было звонка Жени-Джени с пристани в Районге, когда сошли с теплоходика, доставившего их с острова, и в Москве, наконец, пошел седьмой час утра. Да еще до этого на теплоходике Женя-Джени выяснила у Нелли, какие есть отели и «room for rent» поблизости от их с Дроном «AdmiraI suites», и они совместно пришли к выводу, что, вероятней всего, свободные номера, если найдутся, то найдутся в «ImperiaI Queen's Park». Номер был «люкс», с ванной комнатой, подобной полю для игры в гольф — увидев на ресепшене в прайс-листе его цену, Рад не удержался от удивленного возгласа. «В Москве такой номер стоил бы дороже раза в четыре», — отозвалась на его возглас Женя-Джени.
Королевский парк с его прудом посередине, напоминающим вопросительный знак, остался позади, и на их пути вырос рукав лестницы, ведущей на платформу «небесного поезда».
— Мне нравится, — сказала Женя-Джени, сжимая его руку — как бы прося разделить ее восхищение. Выйдя из гостиницы, она сразу нашла его руку, вложила в нее свою, и так они шли, рука в руке. — Действительно будто поднимаешься к небу.
Они взошли по лестнице на станцию — и в глаза с фронтона многоэтажного торгового центра «Empo-rium» ударила реклама — громадное женское лицо с фиолетовыми ресницами-опахалами, на которых, казалось, можно взлететь.
— Вообще, знаешь, это похоже даже и на Америку, прямо Бродвей, — проговорила Женя-Джени, с восторгом разглядывая парящее в небе лицо с опахалами. — Не вполне, конечно, но все же. Ты был в Америке?
— Не пришлось.
— Я бы хотела поехать с тобой в Америку. — Она снова сжала его руку.
Некоторое время они стояли молча, созерцая рекламное лицо магазина «Emporium», готовое взлететь на фиолетовых ресницах к облакам.
— Ра-ад, — позвала его затем Женя-Джени. Голос у нее был затаенный. — А ты что, правда, слышал свое имя? Вот там, вчера, в Интернет-кафе.
— Слышал, — подтвердил Рад. — Потому и выскочил.
— Но я тебя вслух не звала! — Казалось, Женя-Джени признается ему в том, в чем боялась признаться самой себе. — Нелли свидетельница. Я тебя только про себя.
— Значит, у нас телепатическая связь, — с мнимой глубокомысленностью резюмировал за нее Рад.
— Получается, что да? — вопросом, с восторженным удивлением произнесла Женя-Джени. Она развернулась к нему лицом и смотрела ему в глаза. — Получается, да?
Теперь Раду стало не по себе. Получалось, что да, и он, в принципе, верил в такие вещи, хотя и без особого мистического холодка внутри, но что же из этого следовало?
— Поезд идет, — указал он на появившуюся вдали квадратную морду электровоза.
Они сделали пересадку на станции «Сиам», доехали до «Национального стадиона» и, выйдя на улицу, взяли «тук-тук» — повторяя путь, однажды проделанный Радом с Нелли. Только теперь Рад был старожилом Бангкока, знатоком его обычаев, и водитель «тук-тука», довезши до белых стен Главного дворца и давая сдачу, сдал ее с точностью до бата. «Помочь не нужно?» — спросила Женя-Джени, когда он достал кошелек расплачиваться. Рад отрицательно покачал головой — он был с деньгами. Едва они приехали к «ImperiaI Queen's Park», тут же, около входа, сунув в банкомат карточку, он снял с нее сто долларов в батах. На карточке остался совсем пустяк — двести пятьдесят долларов, на все про все, на всю дальнейшую жизнь, но он отогнал от себя мысль об этом. Он чувствовал себя жиголо, принимая деньги от Нелли, хотя это были деньги Дрона, кем бы ему пришлось почувствовать себя, возьми он деньги у Жени-Джени?
