— Уф! — выговорила она. — Посмотрим, как ты.
— Да уж трудов-то, — сказал Рад.
Но в тот миг, когда он отталкивался от помоста, погонщик неожиданно перестал удерживать слона, слон тронулся, спина у него всколыхнулась, крупная волна прокатилась по ней, Рада бросило вверх-вниз, и если бы Нелли не схватила его за рубашку, не притянула к себе, может быть, он и загремел бы на землю.
— Видишь, я тебя спасла, — довольно произнесла Нелли, когда Рад с размаху хряснулся на сиденье рядом с ней.
— Что ж, теперь я твой должник, — автоматически ответил Рад.
Погонщик, широкоскулый парень в голубых джинсах и болотного цвета футболке, повязанный синим платком на манер чалмы, оглянулся, убедился, что все в порядке, губы его тронула снисходительная улыбка, и они вновь увидели перед собой его затянутый синим платком затылок. Слон под его управлением, позванивая цепью, уже шел по дороге, по спине у него на каждый шаг пробегала крупная волна, и сиденье качало на ней, словно сидел в лодке. Единственно что ноги были не опущены вниз, а неудобно взодраны вверх коленями к подбородку.
— Каталась раньше когда-нибудь на слонах? — спросил Рад.
— Нет, представь себе, — сказала Нелли. — Как-то так получилось. Хотя только в Таиланде уже пятый или шестой раз.
— Поездила по миру?
— Поездила. — В короткости, с какой ответила Нелли, определенно был особый смысл.
— И в Африке была? — дернуло за язык спросить Рада. Нелли издала странный звук — словно хотела засмеяться, но вместо смеха вышло хихиканье.
— Вот там он меня и бросил умирать, — сказала она затем. — Помнишь, я тебе говорила?
Хмыканье, которым ответил Рад, означало, что он помнит.
— Он меня натурально бросил умирать, — с чувством произнесла Нелли. — Натурально. Мы были на сафари. Ну захотелось ему поехать. Почему нет. Сафари — здорово, да? И у нас была какая-то жуткая гостиница. Вернее, не гостиница, а что-то вроде охотничьего домика, пристанище такое, куда они привозят охотиться. До ближайшего населенного пункта сто километров, дорог нет, связи никакой, вертолет будет через два дня. А меня укусил скорпион. Натуральный скорпион — это там сами местные определили, нога распухла, посинела, я ее уже не чувствовала!
— Ого! — сказал Рад.
— Вот послушай-послушай, чтоб знал, с кем имеешь дело.
— Слушаю-слушаю, — отозвался Рад.
Нелли снова издала тот странный звук — полусмеха-полухихиканья.
— Я бы сдохла, если бы сама себя не спасла. А он уехал охотиться — там лев недобитый, его надо добить, лицензия горит. Какой, говорит, скорпион, что эти тут выдумывают, оклемаешься. И уехал. А у этих, на ресепшене, из всех лекарств — йод и аспирин. Принесли мне — и говорят: «Вы не волнуйтесь, бывают случаи, что и не умирают». Конечно, это у них английский такой, понятно, но услышать «Don't worry» в той ситуации… Потом принесли мне стакан бесплатного чая: «Вот все, что можем для вас напоследок». Очень трогательно. И что, ты думаешь, я сделала с этим чаем?
— Выпила? — догадался Рад.
— Выпила, — подтвердила Нелли. — И очень мне этот чай помог. Как-то мозги на место поставил. У Дрона был такой нож — как скальпель, взяла его, прокалила над зажигалкой, сделала надрез, там что-то черное вроде жала, выковыряла его, ну, а кровь уж сама, бежит и бежит, я и не останавливаю, наоборот — жму, чтоб побольше вытекло. А там и йод пригодился, и аспирин. Хочешь посмотреть на шрам? — Она поддернула штанину на левой ноге, обнажив икру, и ткнула пальцем: — Вот, видишь?
Небольшой, сантиметра в два, неровно сросшийся розовый шрам блекло выделялся на ее гладкой, хорошо эпилированной коже, шрам как шрам, не знать его истории — ничего особенного.
— И что Дрон? — спросил Рад. Нелли опустила штанину.
— Подожди еще до Дрона. Забинтовала я ногу, выпила аспирин, легла — эти с ресепшена стучатся: «Вы еще живы?» Буквально так. Видят, что жива, заводят светскую беседу: вам еще повезло, вас только скорпион укусил, а у нас здесь и ядовитые змеи водятся, вон дерево растет, ветки в окно, так они по нему сюда на второй этаж иногда заползают. Я тут уже не выдержала, как заору на них! Так что ж ты думаешь, через десять минут слышу — триммер внизу жужжит. Выглядываю в окно — они траву вокруг дерева косят. Чтобы змея не могла в ней спрятаться. Чтобы к дереву не подползла. Такое вот сердоболие проявили. Какое-никакое, а все же сердоболие, да?
— Несомненно, — согласился Рад.
— Ну вот. Я потом уснула, проснулась — смотрю, опухоль стала спадать, к вечеру я уже ногу чувствую — буду, значит, жить. Приезжает Дрон — льва не нашли, усталый и недовольный. Я ему рассказываю, как у меня и что, и что в ответ? «Я не сомневался, что выживешь». Эти со своим триммером оказались сердобольней!
Она смолкла. «И почему ты после этого с ним живешь?» — крутилось на языке у Рада, но он не позволил себе задать такого вопроса.
— Смотри, — сказал он, нарушая молчание, — как интересно. Погонщик непременно дает слону покормиться. И только после этого требует от него идти дальше.
Вся их группа была уже на слонах. Тайки-канадки сидели вместе, японцу соседом достался какой-то тайванец из другой группы, что прибыла для катания одновременно с ними. По выбитой до камня дороге, уходящей от помоста, двигалась уже целая вереница слонов, а возглавляли ее они с Нелли. Их слон уже дошел до лесистой крутой горы метрах в двухстах от помоста и свернул на тропу, тянувшуюся вдоль горы у самого ее подножия. Гора нависала над тропой карнизом из сурового скального камня, но деревья, кустарник, трава росли на каждом пятачке, пригодном для жизни, и местами скрывали под собой скальную породу так, что она исчезала для глаза. В этих местах слон и останавливался. Дотягивался хоботом до взращенных скалой листьев, с хрустом срывал целую охапку и отправлял в рот. Погонщик, когда слон останавливался, давал ему волю, разрешал отступать в сторону и даже немного забраться передними ногами на скалу, чтобы тот мог дотянуться до листьев, которых ему захотелось, позволял набить рот и лишь после этого трогал его за ухом своей погонялкой — небольшой палочкой с острым крючком на конце, — понуждая идти. Он трогал — и слон послушно направлялся дальше.
— Дай свободу набить брюхо — и требуй, что хочешь, — отозвалась Нелли в ответ на замечание Рада. Но по тому, с какой автоматичностью она отозвалась, было видно, что мысли ее не переключились с прошлого на настоящее. — Тебя, наверное, интересует, почему я с ним после этого живу? — выдержав недолгую паузу, проговорила она.
Его непроизнесенный вопрос был повторен ею настолько дословно — можно было подумать, она подслушала его.
— Это ваше… — начал было он, Нелли его прервала:
— Я тебе отвечу. Ты сам нарвался, ты меня спросил, как мы там живем. Спросил? Спросил. Вот слушай. —
Нелли глубоко вздохнула, словно собиралась нырять в воду и запасалась воздухом; раз-два-три — и она нырнула: — Мне некуда деться, Рад. Мне совершенно некуда деться, ты понимаешь? Ты помнишь, кто у меня был отец?
