Прилично одетый мужчина приехал на вокзал за полчаса до отхода поезда. До этого он почти полдня провел в скверике перед гостиницей «Прибалтийская», читал свежие газеты, поглядывал на прохожих. Когда к гостиничной лестнице подкатил синий «БМВ», мужчина отложил газету и уже не отрывал глаз от автомобиля. А как только на лестнице показались четверо парней – точнее, один, со шрамом во всю щеку, шел впереди, а за ним, чуть поотстав, шагали трое здоровяков-охранников, – мужчина поспешно встал со скамейки и быстро направился к платной стоянке, с которой через пару минут он выехал на свежеокрашенном в желтый цыплячий цвет «жигульке»-«пятерке».
Четырехколесный цыпленок резво помчался за «БМВ», и очень скоро забавный сине-желтый кортеж притормозил у Московского вокзала.
Утром на московский перрон вылилась шумливая гомонящая толпа приехавших «Северной Пальмирой» питерцев. Ленивый милиционер-патрульный привычно следил за людским потоком, текущим на привокзальную площадь. Из толпы пассажиров он сразу выудил четверку наглых парней, которые, негромко переговариваясь, уверенно пошли к остановке такси.
Все четверо были облачены в импортные костюмы, на ногах дорогие кожаные полуботинки. Они были без багажа, только один из них, плечистый и крепкий, похожий на борца сумо или, скорее всего, на батон формового хлеба, нес в одной руке одежный портплед, а в другой – тяжелый саквояж.
Патрульный сразу их вычислил: питерская братва прибыла на побывку в столицу. Хозяева жизни. Они имели и делали все, что хотели. Им было море по колено – безбрежное «зеленое» море, что плескалось у их ног…
Патрульный завистливо вздохнул и перевел взгляд на плотного господина в очках, в низко надвинутой на лоб соломенной шляпе. В руках черный чемоданчик. Видать, ученый, профессор, стал гадать патрульный. Доцент Ленинградского университета. Триста двадцать рубликов в месяц. На такие не разгуляешься.
И в следующую секунду он уже изучал загорелые стройные ноги брюнетки в коротком белом платье, которая торопливо цокала каблучками, вертя круглой тугой попкой.
Прибывшую четверку питерских гостей встречали долгопрудненские, с которыми у Шрама издавна сложились дружеские отношения. Подвалили Гриня и Прыщ, едва отмотавшие по «трешке» за хулиганство (долгопрудненский судья получил хорошую подмазку, а не то париться бы мазурикам по полной «десятке»), а в двух черных внедорожниках «Шевроле» дожидались Бегемот Курский и Ванька-Борщ, с которыми Шрам еще пять лет назад ставил на счетчик челноков с вещевых рынков Подмосковья.
Загрузившись по машинам, они рванули в ЦМТ – там долгопрудненские забронировали питерским корешам люкс в «Международной».
По пути Шрам коротко поведал Бегемоту и Ваньке о своих последних напастях, хвастанул своей победой над Придановым и его командой. Но на долгопрудненских этот рассказ не произвел впечатления: в Москве о Придане не слыхали (не тот масштаб), так что сугубо локальная победа славы Шраму не прибавляла. Александр тут же смекнул, что его региональные дела совершенно не интересуют москвичей и, злобно прикусив язык, сменил тему и пустился выспрашивать о китайских и вьетнамских бригадах.
Бегемот знал общую ситуацию в Москве, а лучше всего разбирался в делах Северного округа. Тут, по его словам, китайцы вели невидимую войну с азербайджанцами за контроль над продовольственными рынками. Китайцы оказались на удивление настырными и проворными. Все началось лет семь назад с невинных чартерных рейсов в Москву из Владивостока, забитых до самого отказа мелким ширпотребом и пуховыми куртками. На «пуховиках» китайцы себе капитала не сколотили, зато обзавелись прочными связями: забили себе хазы, внедрили своих людей в торговые точки и на рынки, покорешились с ментами и таможней. А когда года три назад в Москве как грибы после дождя стали возникать китайские рестораны, китайские прачечные да китайские палатки на оптовых рынках, мало кто это заметил, мало кто обратил внимание.
Кроме азербайджанцев, конечно, которые уже контролировали практически всю московскую овощную торговлю – не только «колхозную», перекупая на дальних подъездах к столице и овощные и фруктовые обозы у липецких, смоленских, рязанских, тульских и волоколамских крестьян, но даже и государственную – через сеть магазинов «Овощи-фрукты».
Мало-помалу азербайджанцы, пришедшие в Москву с арбузными «КамАЗами» и перетянувшие потом за собой всю свою родню, наводнили столицу, так что никакие облавы и «зачистки» нового мэра не способствовали их искоренению.
И только пришлые китайцы – «золотодраконники» – начали их медленно выдавливать с насиженных мест. Сначала они перехватили торговлю морскими и рыбными консервами, потом наложили лапу на доходные сахалинские поставки (икра и морепродукты), потом подмяли под себя овощной импорт. Трения между «черными» и «желтыми» не раз выливались в последние годы в кровавые разборки, и после крупной драки, с резней и перестрелкой, на улице Маршала Берзарина, возле «Шанхая» – одного из самых дорогих китайских ресторанов, азербайджанцы и китайцы объявили друг другу кровную месть.
Все это Шрам услышал за те двадцать минут, что они неслись по московским улицам. Но в этом рассказе для него также не было ничего нового. Он мало интересовался делами Москвы, но кое-какая информация до него, конечно, доходила, тем более что Калистратов и другие большие люди, с кем он тесно общался, пил водку, парился в бане, регулярно обрисовывали ему ситуацию в стране, намекая, а то и в открытую предлагая ему заняться «наведением порядка в России».
– Не отдавать же это важное дело на откуп всякой шантрапе вроде «Национального единства» – там же одни дебилы! У нас там одна забота – только бы их в узде удержать! – повторял ему в последнее время Коля.
Шрам понимал, что рано или поздно, особенно когда его – даст бог! – выберут смотрящим по России, придется жесткой рукой поставить на место и азеров, и китайчат, и дагестанцев, и чеченов… И сейчас ему важно было показать в Москве, что он хочет – и главное, может – поставить всех на место в самое ближайшее время.
Александр попросил Бегемота устроить встречу с китайцами, и как можно побыстрее. Шрам знал, что Бегемот водит дружбу с химкинской братвой, а те контролировали весь московский Северо-Запад, в том числе и те микрорайоны, где развернули свой бизнес китайцы.
* * *
Разместившись в трехкомнатном люксе на десятом этаже «Международной», Шрам сразу же принялся названивать по всем имевшимся у него верным телефонам.
Первым делом он связался с Жорой-Грузином и после цветастых приветствий сразу взял быка за рога – попросил найти для него связь с китайским «папой» Юй Цуном. Жору просьба несколько удивила: он сразу напрягся, заподозрив неладное. Но Степанов уклончиво сказал, что хочет разобраться с чужими в Питере. После некоторого колебания Георгий согласился помочь, но с условием, чтобы Шрам на встречу взял и его тоже. Не иначе как хотел, собака, летом, если подфартит, войти в долю.
Через час Жора перезвонил и сообщил, что встречи с Юй Цуном пока не будет, так как пахан московских китайцев находится в Гонконге, но должен прилететь со дня на день. Шрам только выругался: хрен ли ему тут торчать и ждать у моря погоды. Но делать было нечего.
