Оговорка привела викария в неописуемый восторг, память о котором он сохранил на всю жизнь. «Пожалуй, самое время подключить к расследованию высших полицейских чинов, — подумал священник, — и тогда имя судьи, появившееся на первых полосах всех бульварных изданий, вызовет подлинный скандал. Идеально, чтобы прозорливый сыщик отыскал жертву страшного убийства, но это уж несбыточная мечта».
Сержант охотно внял деликатному совету привлечь к делу начальство. Коряга в дорогом гробу напрочь сбила его с толку. Жена викария предложила полицейским чаю или кофе. Поблагодарив, сержант отказался. Он бы выпил чего-нибудь покрепче, но компания явно была неподходящая. Воспользовавшись любезностью викария, он позвонил суперинтенданту, поначалу решившему, что подчиненный спятил или валяет дурака, но скорее всего пьян или страдает извращенными галлюцинациями.
— Никто в здравом уме не потребует, чтобы почтенный пастор отпевал корягу в дорогущем гробу! — рыкнул начальник.
— Но кто-то нашелся. Кроме того, в дереве имеется дырка, похожая на пулевую рану.
— Рана? Что вы мне голову морочите! Разве что этот саженец…
— Отнюдь не саженец. Здоровенный сук, который, думается, спилили, окультуривая дерево.
— Окультуривая? Что, заключение специалиста? Вы полицейский или садовник, черт возьми?
К великой досаде викария, через полчаса перед его домом остановились две приметные патрульные машины с полицейскими в штатском, что гарантировало массу поселковых слухов. Утешало одно: суперинтендант больше не сомневался в рассудке сержанта, здравость коего подтверждала коряга в пикапе. Викарий поведал, как буквально в прошлую среду в него чуть-чуть не попал юнец, баловавшийся с ружьем.
— Легкомысленно пренебрегая общественной безопасностью, судья поощряет забавы пасынка с огнестрельным оружием. Мальчишка же либо чрезвычайно скверный стрелок, либо намеренно целит выше. Думаю, все это продиктовано неуемным стремлением к нерушимости границ родовых владений. Весьма характерно для Гэдсли. Но рано или поздно погибнет случайный прохожий, попомните мое слово.
— Какого возраста парень?
— Точно не скажу, но не старше семнадцати. А то и моложе, — сгустил краски викарий.
— Кажется, мы говорим о подростке, уже имевшем проблемы с законом. Но теперь он взялся за крупнокалиберное ружье, о чем свидетельствует глубина входного отверстия, — глубокомысленно промолвил суперинтендант.
— Никаких сомнений. Но чтоб это доказать, необходим сравнительный анализ ствола и пули, что займет определенное время, — сказал сержант. — Надеюсь, парень не успеет натворить новых бед.
— Что сложного-то? — удивился викарий. — Извлеките пулю и поезжайте в имение. У меня есть превосходная электропила, набор стамесок — запросто достанем.
— Нет, — покачал головой суперинтендант, — нельзя трогать улику.
— Тогда как, скажите на милость, вы сопоставите пулю с ружьем?
— Тише, сэр, тише! Одних только показаний о стрельбе наобум уже хватит, чтоб пригвоздить ваших дружков.
— Они мне не дружки! — возмущенно подскочил викарий.
— Да это просто к слову! Однако я полагал, что ваша братия со всеми дружна, ибо ей предписано возлюбить ближнего.
— Конечно, но до определенной степени, — разозлился викарий. — Знаете, начальник, судья запрещает похороны на своем частном кладбище.
— Он там кого-нибудь хоронил вообще? — заинтересовался суперинтендант.
— Насколько я знаю, нет. Но вот что получается: он подсунул этот гроб с корягой, чтобы выставить меня дураком и тем самым отмстить за мое письмо о недопустимости частных кладбищ, опубликованное в местной газете.
Сержант и суперинтендант переглянулись.
— Так в этом все дело, сэр?
— О нет! После статьи сэр Джордж прервал наши отношения, но стал распускать обо мне грязные слухи…
— Отчего не подали в суд? Первое, что напрашивалось.
— Потому что большинство жителей его недолюбливают и слухам мало кто поверил. Я же не хотел, чтобы газеты мусолили подлый навет.
— Какого рода навет? Возможно, мы сумеем прищучить сэра Джорджа.
— Ничего нового — дескать, я извращенец, интересуюсь мальчиками.
— А вы интересуетесь?
— Как вы смеете! Разумеется, нет! Спросите жену, если не верите! Терпеть не могу мальчиков вообще, ни больших, ни маленьких! Сорванцы и шалопаи!
Суперинтендант хотел вновь напомнить о всеобъемлющей христианской любви, но раздумал и после короткой паузы возвестил:
— Думаю, пора повидать сэра Джорджа. Сержант, езжайте в управление и заприте корягу в комнате вещдоков. Что-нибудь добавите к своим показаниям, отче?
— Сказать по совести, судья — тяжелая личность. Пьет как лошадь, жена его в том не отстает, да еще весьма охоча до мужчин, хотя здесь было бы уместнее другое слово.
— Какое, сэр?
— Нимфоманка! — смачно произнес викарий. — Иначе не скажешь!
— Полегче, сэр, иначе вас самого привлекут за клевету.
Священник побагровел и, не сдержавшись, ответил:
— Вряд ли, инспектор, ибо все это — истинная правда. Можете спросить механика.
Простившись с викарием, вовсе не показавшимся образчиком благости, суперинтендант задал несколько вопросов механику о женщине, сопровождавшей гроб.
— Прежде дамочку не встречал, — сказал мастеровой. — Коряга шибко ее напугала — тотчас подхватилась, мол, надо к дочерям. По-моему, она маленько не себе, все твердила про какое-то колено.
— Может, «полено», а ты недослышал?
— Нет, говорила «нога по колено»… Но какое ж это полено? Сук и сук. Притом отпиленный.
Глава двадцать пятая
Уилту казалось, что он уже целый день шастает по лесу. Смена тактики (от брани и угроз к посулам) выявила свою бесплодность — четверня не материализовалась. Когда на берегу пруда он нашел одну кофту и пару носков, мелькнула мысль, не стряслось ли чего. Невероятно, чтоб вся четверня разом утонула, хотя с нее станется. Но скорее всего, доченьки инсценировали собственную гибель и теперь хихикают, подглядывая из укромного уголка. Прием внезапного оборачиванья не дал иных результатов, кроме изумленных взглядов маркитантов, паковавших провизию.
Уилт не на шутку встревожился, когда услышал далекую стрельбу и приглушенный визг. Однако вскоре все стихло, позволив предположить, что Эдвард уложил очередную невезучую животину.
Совершая уже пятый или шестой круг по угодьям, Уилт вдруг наткнулся на замаскированный фургон. Маловероятно, что в нем спряталась четверня, но проверить стоило. Странно, фургон раскачивался, отчего вздрагивали укрывавшие его ветки.
— Это они, точно, — прошептал Уилт, подкрадываясь к окошку, чтобы устроить дочуркам хорошую встряску. Однако весьма ощутимую встряску получил сам, когда увидел голый зад сэра Джорджа, ритмично подпрыгивавший над распростертой нарушительницей частных владений.
