Глава 29
Тетя Джоан никаких причин радоваться не видела. Уолли по-прежнему в реанимации, хоть врачи и уверяют, что скоро ему станет лучше. Это, как говорится, хорошая новость. Но вот визит двух господ с северным акцентом — новость, безусловно, плохая. Господа настаивали, чтобы она взглянула на бассейн за домом.
— Да кто вы такие? — гневно воскликнула тетя Джоан, и у нее под носом немедленно оказались два удостоверения работников федерального агентства по борьбе с наркотиками. Тетя Джоан осведомилась, что они забыли в «Старфайтера».
— Обойдите вокруг дома и сами все увидите.
Тетя Джоан неохотно подчинилась — и просто остолбенела, увидев пустой бассейн и в нем дохлую собаку. Двое мужчин в защитных костюмах и респираторах собирали кусочки того, что некоторое время назад было желатиновой капсулой. Хотя, конечно, опознать в этих ошметках капсулу не представлялось возможным.
— Не хотите сказать, что там было спрятано? — спросил человек по фамилии Паловски.
Тетя Джоан дико на него посмотрела:
— О чем вы, не понимаю?
— Ну как же: собачка попила водички и тут же приказала долго жить. Разве не чудеса?
— А я-то при чем? У меня муж в реанимации, а вы про каких-то… Господи боже! — Она развернулась и быстро зашагала к дому, ощущая настоятельную потребность выпить чего-нибудь крепкого и три — как минимум — таблетки прозака. Плюс, для верности, снотворного — пару-тройку пилюль. Зазвонил телефон. А ну его к черту! Телефон трезвонил и трезвонил. Тетя Джоан выпила половину винного бокала бренди и отправила в рот четыре снотворных. Телефон зазвонил снова. Тетя Джоан из последних сил добралась до него, промычала в трубку: «Пошли в жопу», села на пол и отрубилась.
В офисе «Иммельман Энтерпрайзис» с самого утра творилось нечто несусветное. Исполнительный директор страшно жалел, что не взял отгул. Телефон не умолкал — со всех концов страны звонили разъяренные адресаты четверняшек.
— Как он вас назвал? — переспросил исполнительный Директор у одного из крупнейших клиентов фирмы, который позвонил первым. — Нет, это недоразумение. С какой стати ему так поступать? Он болен, лежит в больнице после коронарного шунтирования.
— Ничего, выйдет из больницы, узнает, какое бывает шунтирование! Я его так зашунтирую, ввек не забудет! Хотели от меня заказик на миллиончик? А хрен вам! Я с вами дел больше не имею! Я этого так не оставлю, я на него в суд подам! За диффамацию! Я, значит, мудозвон? Ну, так вы передайте…
Разговор вышел крайне неприятный. И следующие пятнадцать — ничуть не лучше. Заказы отменялись один за другим, причем каждый факс сопровождался угрозами физической расправы. На адрес электронной почты сыпались гневные письма, сплошь из непристойных выражений.
Исполнительный директор велел секретарше снять телефонную трубку с аппарата.
— Кстати, не теряйте времени, ищите другую работу. Я сам точно увольняюсь. Иммельман совсем сбрендил, распугал всех заказчиков, — кричал он, убегая на стоянку, к машине.
Гарри Столлард, у себя в кабинете, отказывался верить словам Бакстера.
— Что? Молодая ищейка сдохла, попив из бассейна? И они слили воду? Это с какой же радости? Пес, наверно, случайно упал и утонул.
Но Бакстер настаивал:
— Там на дне что-то есть, и они хотят узнать, что это.
— А просто так, что это собака, непонятно?
— Я только знаю, что они в специальных костюмах и масках. И у них специальный контейнер, чтобы отправить то, что они найдут, в Вашингтон, в Центр военно-химических исследований, на анализ, — продолжал Бакстер. — Это вещество такое токсичное, они даже подозревают «Аль-Кайду».
— В Уилме? В Уилме?! Что за бред! В нашем захолустье — отравляющие вещества? На кой? Кому это надо?
Бакстер, хорошенько подумав, ответил:
— Кому-кому. Саддаму Хусейну. Надо же ему где-то проводить испытания.
— А почему в Уилме? Ему что, курдов мало? Вот скажи ты мне на милость.
— Тогда это тот, второй. Усама… ну, который раздолбал Башни-Близнецы.
— Бин Ладен, — подсказал шериф. — Понятно. Долго искал подходящий бассейн, чтобы умертвить собачку. Очень умно.
— Черт, да я откуда знаю! А что умно? Дерьмо качать через фургон?
Шериф Столлард сдвинул фуражку на затылок и вытер пот со лба.
— Никак не могу поверить, что все это происходит на самом деле. Такого просто не может быть! Только не в Уилме! Немыслимо. Уолли Иммельман и террористы. Нет, нет и еще раз нет! Понимаешь, Билли? Этого не может быть, потому что не может быть никогда!
Бакстер пожал плечами.
— А вопли на всю округу в тыщу миллионов децибел? Это мыслимо? А мы их своими ушами слышали. Или вы забыли?
Естественно, нет. Разве такое забудешь? Шериф сидел и очень напряженно думал. Во всяком случае, пытался. И в конечном итоге даже добился некоторых результатов: происходящее стало казаться не таким нереальным, а собственное положение — не настолько шатким. Люди, бывает, сходят с ума.
— Найди Мэйбелл, — приказал он. — И приведи ко мне. Она — тот человек, который должен знать все.
Ева, между тем, была человеком, который не знает ничего. Ей разрешили выйти из комнаты для посетителей, но сказали, что пациент Уилт по-прежнему находится без сознания и пройти к нему она может только при одном условии: без Мэвис Моттрэм. Мэвис, которая и так ухлопала на свою унылую подругу целых три часа, больше не желала тратить на нее ни времени, ни сочувствия. Она незаметно слиняла из больницы, чувствуя себя совершенно разбитой и проклиная тот день и час, когда судьба свела ее с этой тупой и плаксивой курицей. Ева тоже изменила свое мнение о Мэйвис. Напор, наглость и пустая бравада, а на деле никакого толку.
Дверь палаты приоткрылась, и Ева мельком увидела инспектора Флинта. Тот сидел у постели, будто бы читая газету, которой на самом деле просто отгораживался: рядом врачи проделывали что-то очень-очень страшное с мужчиной, который, похоже, недавно пережил трепанацию — либо чрезвычайно неосторожно обращался с циркулярной пилой. Так или иначе, а смотреть на это Флинт не хотел, несмотря на то, что с детства не отличался чувствительностью, а долгие годы работы с расчлененкой окончательно укрепили его дух. Он не боялся ничего — за исключением ужасов современной хирургии. А вид мозгов, которые пульсируют под черепом взрослого человека (младенцы — другое дело), совершенно лишал инспектора равновесия.
— Что вам, ширму трудно поставить? Вытворяете с несчастным мужиком черт знает что! — воскликнул Флинт, но в ответ услышал, что раз он такой нюня, то может выйти из палаты, и вообще, это не мужик, а женщина, У нас унисекс.
— Вот уж никогда бы не догадался, — возмущенно бросил Флинт. — Хотя, если вдуматься, унисекс — очень подходящее название. Ни за что не поймешь, кто тут у вас кто.
