В свете фонаря можно было разглядеть его лицо. Широкоскулое, заросшее волосами, сбившимися в колтуны, с огромными белками глаз.
– А ты кто такой будешь? Смотри, кабы сам без ушей своих не ушел отсюда, – прошипел в ответ Обух, выставив перед собой револьвер.
Четверо резко отпрянули.
– Свои это, видать! Уходим, Леший!
Волосатый первым бросился прочь. Четверка растворилась в темноте так же незаметно, как и возникла. Обух попытался было догнать налетчиков, но они как сквозь землю провалились. Обшарив близлежащие подворотни и никого не обнаружив, Обух вернулся к напарнику.
– Видать, все-таки здесь они. – Отдышавшись, он показал на окна второго этажа, занавешенные тяжелыми гардинами, между которыми пробивалась полоска света. – Малина у них тут. А Щербатый ведь черт какой! Все окольными путями, чтобы дорогу найти не смогли. Свое дело знает, поганец!
– Да-а… Заморыш заморышем, а бывалый! Такой сгодится, когда…
Безродный не успел закончить фразу. Обух оборвал его.
– Ты одно помни, как Бесшабашный учил: если что, пали из «нагана» без разбору. Если вдруг кто быковать вздумает, супротив меня пойдет или еще что, ты стреляй сразу. Понял?
– Да сам все помню! Не в первой на дело иду, – огрызнулся Генка. – Обух, а я все спросить у тебя хотел. Почему ты револьвер левой рукой держишь, а ложку – правой? Не левша вроде?
– Потому, что пальца у меня указательного на правой нет. А как стрелять-то? Вот и научился левой.
– Родился такой? – прошептал Генка.
– Сам себе топором перерубил.
– Ба! Да как же это?! Нешто так можно? – удивился Безродный.
– Можно, можно. После дела одного мокрого оставил я отпечаток этого пальца. Полиция и дозналась. А дело-то на пароме было. Ну и повязать меня должны были. Так я по пальцу хватанул топором и в воду его выбросил. Урядник давай нырять за ним. А тот не тонет, скотина. Палец-то этот. А на улице ночь. Не видно ни зги. На реке течение сильное. Урядника сносить стало. Кричать начал. Так и подобрали его матросики ни с чем…
Обух не успел закончить рассказ. Скрипнула дверь трактира, и из нее вышли двое. Обух узнал голос Щербатого. Пацан подошел ближе и показал своему спутнику на ростовских. Затем, не говоря ни слова, развернулся и пошел прочь со двора.
– Ты и есть Крестовый? – Обух заговорил первый.
Напротив него стоял молодой человек ростом чуть выше среднего с чубом светлых волос. Промолчав, он скользнул взглядом по лицам ростовских.
– А вы кто будете?
– Да ты сперва на малину бы пригласил. Твое дело маленькое. Не с тобой толковать хотели, – продолжил Обух.
Крестовый смерил двоих пристальным взглядом. В темноте было видно, как блестят белки его глаз.
Кеша усмехнулся и направился к трактиру.
– Извольте… за мной следовать, – произнес он.
Отворив дверь, Крестовый шагнул в помещение. Гудеж и пьяные выкрики на мгновение прекратились. Завидев среди вошедших Кешу, местная публика потеряла к тройке всякий интерес. Картежная игра, шум и пьяные выкрики загудели с новой силой.
В свете трактирных ламп ростовские наконец могли рассмотреть Крестового. Кеша обладал весьма приятной наружностью. Открытое добродушное лицо, высокий лоб. Светлые волосы с залысинами, идущими от висков, собирались на макушке в высокий непослушный хохолок. Кеша то и дело приглаживал волосы рукой. Но они всякий раз занимали прежнее положение.
На Крестовом было длинное черное пальто, под распахнутым воротом которого просматривалась светлая рубаха. Правую руку Крестовый не вынимал из кармана пальто, что не скрылось от внимательного взгляда Обуха. Сомнений в том, что Кеша держит там револьвер, не было.
Крестовый, миновав трактир, повел гостей на второй этаж. Войдя в помещение, ростовские обомлели. Роскошь и богатство, с которыми были обставлены комнаты, откровенно ошеломляли. Тяжелые гардины, скрывавшие убранство залы от посторонних взглядов с улицы, изнутри были расшиты золотом. Посередине гостиной стоял покрытый белоснежной скатертью стол, ломившийся от всевозможной снеди.
Безродный удивлено присвистнул. Обух воспринял увиденное более сдержанно. Он едва заметно кивнул широкоплечему молодому человеку в расстегнутой на груди рубахе из черного шелка. Рядом с ним за столом сидел другой парень в белоснежной двойке с черной бабочкой.
Разговор между ними прекратился, как только в дверях появился Крестовый с двумя спутниками.
– Милости просим, господа хорошие. Вы как раз к столу. Просим вас. Выпить не желаете? – Парень в черной рубашке учтиво привстал и показал на два свободных стула, приставленных к столу, видимо, специально по случаю появления гостей. – Мое имя Арсений Мартынов. Хотя оно вам вряд ли о чем-либо говорит. Можете звать меня просто, Мартын. Так зовут меня мои товарищи…
Обух, игнорируя полушутливое приветствие Мартынова, перевел взгляд на Кешу.
– Похавать мы и дома успеем. Мы пришли сюда не для того, чтобы трепаться о том, кто вы такие. Нам обещали встречу с сестрами Вайсман…
– С сестрами? Я не знаю, какова цель вашего визита к нам, но, надеюсь, вы знаете, господа, что встреча хотя бы с одной из сестер может стоить вам жизни?
Мартынов взял в руки бокал, наполовину наполненный красным вином. То же самое сделал и молодой человек в белом костюме.
– Предлагаю выпить за встречу, Змей! – Мартынов поднял бокал и чокнулся со своим визави. – Крестовый, присаживайся. Вижу, что гости не решаются занять места за нашим столом, пока стоит хозяин.
– К шутам тебя, Мартын! Угодно им стоять, пусть стоят. Где Капитолина?
Крестовый направился к двери, ведущей во внутренние покои флигеля.
– Я сам позову сестер. – Мартынов махом осушил бокал и, выйдя из-за стола, скрылся за дверью.
Через минуту он вернулся в зал в сопровождении двух молодых женщин. Обе они, вопреки ожиданиям ростовских, были на удивление хороши. Совершенно не похожи на тех марух, которых им приходилось видеть повсеместно на малинах в ростовской Боготяновке. Особенно хороша была младшая из сестер. Светлые кудри обрамляли ее словно выточенное из мрамора с белоснежной кожей лицо. На ней было светло-голубое платье, перетянутое в талии тонким из ажурного кружева пояском. Вторая сестра, Капитолина, была, напротив, черноволосая. Вызывающе пухлые алые губы выделялись на смуглом лице.
Комната сразу же при их появлении наполнилась запахом дорогих духов.
Обух и Безродный, по-прежнему стоявшие возле стола, невольно переглянулись.
– Нам передали, что вы, господа, хотели нас видеть, – заговорила Капитолина, садясь рядом с Крестовым. Кеша предупредительно придвинул за дамой стул. – Так вот, мы к вашим услугам.
Капитолина достала из ридикюля, который небрежно свисал с ее локтя, золотую табакерку и положила ее перед собой. Затем жестом пригласила гостей занять свободные стулья на противоположной стороне стола.
