И Андрюша великодушно предложил им свою квартиру — он как раз собирался на Валаам по приглашению тамошнего наместника — что-то реставрировать и был уверен, что меньше полугода он там не пробудет.
— Мы все оставим в чистоте — вы даже и не заметите, что здесь в ваше отсутствие располагалась редакция! — ликовал Боксер. — Такой блезир наведем — лучше прежнего! А вы вернетесь — тут вас на столе и первый номерок поджидает с вашими стихами.
Андрюша вскоре уехал, передав ключи Боксеру. Через три месяца тот позвонил и доложил Витте, что первый номер уже в наборе, а редакция благополучно перебирается на новое место, которое собирается снять на длительное время благодаря мощному меценату. Андрюша, впрочем, еще и не собирался в Москву: он не спеша доделывал работу на Валааме и только еще месяца через два в компании двух валаамских иеромонахов прибыл в столицу.
Попутчики его, однако, оказались людьми весьма дружественными и уговорили завернуть по дороге с вокзала к их духовным чадам, в дом очень гостеприимный, а главное — монахолюбивый.
В первом часу ночи Андрюша со своими прекрасными спутниками благополучно покинули этот милый сердцу приют, поймали такси, которое довезло сначала монахов до их Московского подворья, а потом и Витте прямо до самого подъезда.
В прекрасном расположении духа он поднялся в свою квартиру, отпер дверь, зажег свет и ощутил в воздухе легкий и нежный запах духов. Поистине — это был тот самый одуванчик: одновременно живучий, крепкий и в то же время эфемерный, блазнящий… Переобувшись, он прошел в большую гостиную, где некогда нас лупил дядя Боря, и был поражен сияющей чистотой, свежими цветами на обеденном столе, коробкой конфет «Комильфо», а также небольшой бутылочкой коньяка «Реми Мартен».
Но больше всего его обрадовал «Мальчик с петухом», которого он перед отъездом позабыл спрятать от греха подальше в потайной сундук с двойным дном и, сидя на Валааме, даже потихоньку молился, чтобы он никуда не пропал. Мальчик показался ему еще милее прежнего — так радостно он держал этого всклокоченного петуха, у которого взволнованно и в то же время потешно вздымался на голове красный гребень и топорщилась на жилистой ноге острая шпора.
— Ну, Боксер, — всей грудью вздохнул он, — ну, монархист!
И как он только узнал день его приезда! Ведь коньяк — ладно, он бы и еще год простоял — ничего бы ему не стало, конфеты — тоже, а вот — цветы! Цветы!
Андрюша блаженно потянулся и почувствовал, как он соскучился по дому, как устал — хорошо было бы сейчас в довершение полного счастья залезть в горячую ванну. Он зашел в ванную, воткнул затычку и включил воду. Там тоже все блистало чистотой — на полочке перед зеркалом красовались в бутылочках лосьоны, розовая коробочка с тальком, на раковине стояло жидкое мыло, а на краю ванной располагались солидной компанией гель для душа, шампунь, кондиционер и веселая греческая губка в виде утки.
— Ну, Боксер, ай да Боксер, — не уставал повторять он.
Вышел в комнату и, пока наливалась вода, плеснул себе в рюмку коньяка, закусил со вкусом конфеткой, полностью разделся, скинув одежду прямо на стуле в гостиной, и полез в воду, напевая песенку беспечности под аккомпанемент льющейся веселой струи.
Потом он намылил волосы и, вспенив, так и погрузился с головкой, оставив на поверхности лишь нос. Полежав в таком положении несколько минут, он принялся тереть голову, залезать пальцами в уши и, наконец, плеснув свежей водичкой в лицо, включил душ, тщательно смывая мыло.
Меж тем ему показалось, что за время его погружения под воду и дальнейшего шумного ополаскивания что-то начало происходить: как бы изменился звуковой фон. Та прежняя, блаженная тишина отступила, и на ее месте водворилась тревога.
Действительно, выключив воду, он вдруг явственно услышал доносившийся из гостиной неприятный мужской голос:
— Да тут и его трусы! И носки!
В ответ раздалось женское повизгивание:
— Не знаю я ничего! Я одного тебя здесь ждала!
Андрюша замер и первым делом попытался выскочить из ванной и вытереться, но — увы! — вешалка, где обычно висело его огромное банное полотенце, была пуста, а в кольцо возле раковины продета квадратная махровая салфетка, которой едва бы хватило, чтобы утереть лицо и бороду. Он беспомощно оглядел ванную — сиротливыми уродцами торчали из стены пустые крючки для халатов, и даже в корзине для грязного белья он обнаружил лишь пару колготок, узенькую ленточку дамских трусиков и полупрозрачную, хотя и довольно длинную черную кружевную комбинацию.
— Да я тут ни при чем! — раздался из комнаты истеричный женский визг, и что-то грохнуло.
— Все вы бабы — шлюхи! А вот мы сейчас и посмотрим, кто тут у тебя такой купальщик! — грянул мужской голос прямо под дверью ванной.
Андрюша судорожно схватился за ручку двери и буквально в последний момент успел повернуть запорный рычажок, как тут же этот настырный самозванец принялся ломиться к нему, барабаня кулаками, поливая Андрюшу отборной бранью и вызывая его на смертный бой.
Витте, конечно же, этот бой готов был принять, ибо он был вовсе не толстовец по духу, и даже с удовольствием всыпал бы этому пройдохе, вломившемуся среди ночи в его дом, но не выходить же к нему, сверкая крупными каплями на свежевымытом теле и прикрываясь, как фиговым листком, махровой салфеточкой? Меж тем удары усилились, хотя и стали наноситься глуше, да и локализация их становилась ниже — видимо, негодяй пустил в ход массивную и крепкую, судя по всему, заднюю часть.
Андрюша с тоской подумал, что дверь не выдержит таковых торпедирующих маневров и в конце концов будет вышиблена, и тогда он во всей своей срамоте предстанет перед этим бугаем, который ему уже рисовался в облике красномордого дяди Бори, и его противно визжащей подружкой и впал в настоящую панику. Он заметался по ванной, схватил черную комбинацию и буквально протиснулся в нее. После этого он мужественно повернул ручку, и здоровенный детина, только-только хорошенько размахнувшийся задом, чтобы пойти на таран и вдарить посильнее, потерял точку опоры, на которую так рассчитывал, пролетел мимо Витте, смазав его на лету локтем по скуле, и обрушился на раковину, задев рукой полочку с лосьонами и тальком, тут же посыпавшимся ему на голову.
В дверях показалась девушка в мелких кудряшках, одетая в коротенькую ночную рубашонку, едва-едва прикрывавшую тело. Из-под нее торчали длинненькие тонкие ножки. И у Андрюши вдруг — совсем не к месту — при взгляде на нее всплыла его старая строчка, ибо это воистину было «платье — рюмочкой». Увидев перед собой бородатого мужика в черном полупрозрачном обтягивающем гипюре, прикрывавшего причинное место махровой салфеткой, она издала такой истошный вопль, который должен был полностью развеять все сомнения этого агрессивного мужика под раковиной, обсыпанного тальком, в ее невиновности и чистоте.
Витте проскочил мимо нее, схватил одежду и принялся натягивать на себя для скорости прямо поверх комбинации.
— Это мой дом! — повторял он. — Как вы попали сюда? Кто вы такие? — вопрошал он, почувствовав уверенность сразу же, как только застегнул брюки.
