Книга Тутти. Книга о любви, страница 3. Автор книги Олеся Николаева

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Тутти. Книга о любви»

Cтраница 3

Книжка была вскоре собрана, перепечатана в четырех экземплярах, и наш друг-иеродиакон отправился к старцу за благословением на ее издание. Вернулся вскоре опечаленный и сдержанно-напряженный.

– Ну что, когда книжка выйдет? – спросила я.

– Никогда. Старец не благословил ее издавать, – тихо и неохотно ответил нам он. – Сказал – напрасно ты все это записывал. Возьми да сожги. Я и сжег.

– Как – сожгли? Какой ужас! Что – правда, вы не шутите? – ахнула я.

– Конечно! А как же еще? – Он пожал плечами. – Без вариантов.

…Через несколько лет, когда он уже стал епископом, а времена поменялись, и книги с духовными наставлениями священников и ответами на недоуменные вопросы прихожан стали выходить во множестве, я сказала нашему уже митрофорному другу:

– Как же все-таки жаль, что ответы старца так тогда и остались втуне, мне бы так хотелось сейчас их перечитать. Неужели же вы действительно сокровище это сожгли, не утаили в сокровенном ларце хоть один экземпляр?

– Сжег, – с сокрушением признался он. – А теперь я думаю, что не всегда надо так скоропалительно исполнять иные благословения… Порой надо с этим потянуть, помедлить, попридержать… Не бежать во всю прыть. Как часто повторяет сам же старец: «Спешить надо медленно».

3

Когда мы с моим мужем только-только начали ходить в церковь и у нас так часто гостил этот чудесный человек, настоящий лаврский монах, с такой крепкой закваской веры, с такой правильно поставленной жизнью души – так пение зависит от того, как поставлен голос, а музыка – от того, как у пианиста проставлена рука – итак, когда он наставлял нас буквально «о всякой вещи под солнцем Православия» и всякому явлению, бесформенному под покровом тьмы, давал имена, а на дворе стояла трескучая советская власть, мы полагали, что это так и должно быть, это так принято, положено, заведено: стоит только человеку обратиться к Церкви, так Господь тут же высылает к нему духовного наставника. Начал неофит ходить в храм, и старец благословляет какого-нибудь брата, уже умудренного и искушенного в делах веры, чтобы тот наставлял новичка и, взяв его руку, вел через стремнины жизни. Посылает монаха на послушание – ты пойди в эту семью с твоими семинарскими тетрадками да академическими конспектами, прочитай там курсы лекций, расскажи все, что знаешь, о вере, о Церкви, о Православии. Мне ведь и в голову не приходило, что так монахов не напасешься, если всех их в семьи неофитов посылать…

Но тогда я по невежеству своему считала, что это явление нормальное. И как бы и нет в этом ничего необычного, ведь «Господь просвещает всякого человека, грядущего в мир», сразу дает новокрещенному ангела-хранителя, а тем, кто повенчался, – еще одного ангела – на семью. И, помимо того, что Отец Небесный равно «дождит на праведного и неправедного», Он еще сугубо печется о каждой душе христианской, посылая ей в нужный час насущное на потребу. Так что мы не находили ничего избыточного в этой милости Божьей, сразу приставившей к нам смиренного, чистого и крепкого в вере монаха, который, проживая с нами какую-то часть жизни, давал ей тут же некое духовное толкование и тем самым вручал нам ключ, который подходил практически ко всем запертым дверям.

И лишь потом я поняла и оценила этот исключительный, величайший дар, ибо многие на моих глазах обращались к Церкви, многие с трудами и муками вступали на этот узкий путь и не находили на нем наставника и попечителя: блуждали и оступались, стучались у запертых дверей, которые часто оказывались фальшивыми, бутафорскими… Так вот – нашего особенного, нашего премудрого иеродиакона мы получили от Господа, быть может, исключительно ввиду будущего священства моего мужа, которому было с самого начала так много дано именно потому, что впоследствии с него предполагалось и многое спросить.

Наш друг, кстати, провидел этот его путь и горел желанием, чтобы мой муж когда-нибудь стал иереем Божиим. Оттого он так часто, уже когда перебрался в монастырь, звал его погостить в Лавре, помолиться за литургией, приложиться к мощам преподобного Сергия, познакомиться с монахами и священниками.

– У нас в академии, – как-то раз сказал он, по обыкновению, сдержанно и осторожно, – нет преподавателя русского языка и стилистики. Не хотел бы ты, Володенька, пойти к нам преподавателем? Попреподаешь какое-то время, к тебе присмотрятся, увидят, как и что, узнают, что никаких канонических препятствий нет, да и предложат рукополагаться. У нас ведь в академии не очень любят «пиджачников». А у тебя появится возможность воистину послужить Господу. Ну, как, ты согласен?

Тут, при всей деликатности, не любящей оказывать никакого давления, в голосе его послышались нотки настойчивости и твердости.

– Но я не готов! – ответил мой муж.

– Разве ты сам можешь об этом знать? Господь призывает человека, создает ему соответствующие обстоятельства, окружает определенными людьми, а он говорит: я не готов… А потом жизнь его меняется, идет под уклон, дает крутой поворот – только держись! И он вопиет к Богу: ну все, я готов, готов! А Бог его уже не зовет… Дверца захлопнулась. Есть такие предложения, которые делаются лишь однажды. Вот как бывает… Так что пойди для начала на собеседование к ректору академии – а может, он тебя и не возьмет. Или так – преподавать тебя пригласит, а священство не предложит.

Муж мой так и сделал – приехал в Лавру и пошел на прием. Но владыка-ректор, порасспросив о его образовании, семье, степени церковности, сразу заявил:

– Как преподаватель вы нам подходите. Но вот беда: «пиджачников» мы не жалуем. Как вы смотрите на перспективу принятия сана? Тогда бы мы точно взяли вас на работу…

Призадумался мой муж и, не в силах решиться самому на этот шаг, отправился за советом к старцу Григорию.

Дело в том, что за несколько лет до этого мой муж уже был у него в селе Покровское, поскольку там, расписывая храм, трудился наш духовник отец Ерм, а мы как раз должны были его оттуда забрать и увезти в далекий монашеский скит. И мой муж приехалто, собственно, за нашим духовником, а о старце Григории вовсе не помышлял. Но храм оказался запертым, а вокруг – ни души. Он толкнулся в церковный домик. Дверь распахнулась, и он оказался в трапезной. Видимо, трапеза только что отошла, все разошлись, а на столе еще оставалась посуда с остатками обеда. Тогда мой муж постучал в следующую дверь и, не получив ответа, отворил ее. Но и за ней было пусто. Он пересек комнату и принялся стучать в очередную дверь, но тут позади себя услышал старческий голос:

– Что же ты, отец Владимир, без молитвы заходишь?

Он оглянулся и увидел старчика, маленького и сухонького, который лежал на диване, и его тело не создавало почти никакого рельефа. Это и был архимандрит Григорий – настоятель здешнего храма и хозяин домика.

Больше всего моего мужа поразило то, что старец знал его имя. Что же касается слова «отец», поставленного старцем перед этим именем, то мой муж решил, что батюшка скорее всего просто поюродствовал, пошутил: ну какой он, право, «отец». Покрестился-то всего год назад!

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация