— Есть у тебя чутье! Ты точно никогда не грабил?
— Нет. — Геннадий посмотрел на убитого. У самой головы уже расползлась лужица крови.
— Ничего, не отчаивайся, — как мог утешал Куликов, — у тебя все впереди. Главное попробовать, а дальше все пойдет, как по накатанной. Что здесь у нас? — поднял он с пола пакет. — Тяжелый, однако. — Уверенным движением он надорвал его. Внутри был еще один пакет, такой же прочный. Чтобы надорвать его, потребовалось усилие; справившись, Куликов невольно ахнул. Он был забит стодолларовыми купюрами, уложенными аккуратными стопочками.
Похоже, хозяин к наличности относился трепетно, почти как к живому существу, если это не так, то как объяснить присутствие дорогого дезодоранта среди пачек? Подняв, Куликов тряхнул его. Внутри что-то обнадеживающе зазвенело. Теперь понятно, что это такое — обыкновенный тайник. Размеренными движениями Куликов отвернул крышку и едва сдержал вздох восхищения — более чем наполовину он был заполнен изумрудами и бриллиантами, которые из-за огромного количества не воспринимались как драгоценности, а больше напоминали обыкновенные речные камешки.
Куликов с подозрением посмотрел на Геннадия.
— Что-то ты, браток, неровно задышал, — укорил он подельника. — Может, хочешь меня по башке стукнуть, а камешки выгодно продать? Не надейся! Если что неладное замечу, пришибу, — пообещал Куликов, и, глядя в его безжизненные глаза, можно было не сомневаться, что он так и сделает. — Ладно, возьми еще пару камешков. — Куликов выбрал пару крупных бриллиантов и протянул их Геннадию, безмолвно стоявшему. — Не в обиде? Ну и отлично. А то потом претензии начнешь предъявлять, а я этого не люблю. Доллары тебе ни к чему, с ними у тебя хлопот только прибавится, — мрачно заверил он. — Ну, кажется, все, делать нам здесь больше нечего. К выходу, подельник, или у тебя ноги к полу приросли?
— Нет, но… — сжал в ладони Гена два прозрачных камня.
— Вот и отлично.
У самого подъезда повстречался старик с палочкой, каких немало можно встретить возле каждого дома. Взгляд у старика заинтересованный, изучающий. Случайных прохожих он разглядывал так, будто знал о них самое сокровенное и готовился свидетельствовать в зале суда.
На лице Куликова промелькнуло что-то похожее на искушение, но, махнув рукой, он направился дальше, к одиноко стоящей «шестерке».
Геннадий сел на водительское место и, стараясь не смотреть на Кулика, глухо произнес:
— Ты меня отпустишь?
Куликов желчно усмехнулся:
— А тебя никто и не держит. Иди.
— Но машина…
— А-а! Машину стало жалко. А ты позабыл, что у тебя в кармане такая сумма, что ты можешь купить десять машин. Не таких, а новых! То-то и оно! — назидательным тоном проговорил Куликов. — В нашем деле скупиться не приходится. Есть такая фраза — «жадность фраера сгубила». Если бы ты только знал, насколько она соответствует истине.
— Куда мы теперь? — повернул ключ зажигания Геннадий.
— Я вижу, ты прогрессируешь, Гена. А знаешь, из нас получился бы очень неплохой тандем. Кстати, где ты все время пропадал? Почему я тебя встретил только сегодня? Давай, гони на Ямскую, у меня там кореш живет. Не дрейфь, все будет путем, ты ему понравишься. А знаешь, я начинаю к тебе привязываться.
Машина, набирая скорость, отправлялась в неизвестность, удаляясь все дальше от злополучной квартиры. Мимо проносились дома, залитые светом вывески. Совсем другая жизнь. Что поделаешь, существует категория людей, которая живет в абсолютном празднике, и не нужно им завидовать, у каждого своя жизнь.
— Стоп, притормози у того киоска, — потребовал Кулик, — купи мне пару бутылочек пива. Без него что-то не в кайф, — сознался он, — живу словно на автопилоте. Хочу сказать тебе откровенно, для меня сейчас жизнь не в радость. Хожу, двигаюсь, что-то делаю, а как будто бы и не я. Ну да ладно, это тебя не касается. Так ты чего сидишь?
— У меня нет денег даже на бензин, — признался водитель.
— Ну и жмот ты, Гена, — беззлобно укорил Куликов, — в кармане носишь целое состояние, а полтинник на пиво жалеешь. Ладно, бери, жалую тебе от своих щедрот, — сунул он комок смятых десятирублевок водителю. — Скажи, чтобы попрохладнее дала, не помои же лакать!
Геннадий молча взял деньги и потянулся за ключами.
— Ключ оставь! — строго предупредил Куликов и усмехнулся, глядя на мгновенно ссутулившуюся спину. — Так целее будет.
Гена передвигался невесело, едва волочил ноги. Так тяжело люди идут к плахе, на которой возвышается палач в красном колпаке и с завидной мускулатурой. Обреченно постоял у киоска, как будто ожидал, что вместо бутылок получит от очаровательной продавщицы смертный приговор. И, обнаружив, что его опасения не оправдались, неожиданно повеселел и, ухватив бутылки за горлышко, заторопился к машине.
Пиво Кулик пил не спеша, и вместе с тем с жадностью человека, изголодавшегося по этому напитку. Про соседа Кулик тоже не забывал, левая рука находилась в кармане — грела рукоять пистолета. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять — он был из тех людей, что не доверяют даже собственной матери.
— На дорогу смотри, — грубо произнес Куликов, — не люблю, когда пялятся.
Гена отвернулся. Кулик выглядел безмятежным и казался человеком, которого не способно огорчить даже известие о собственной скорой кончине. Он был ровен и спокоен, каким бывает солдат, привыкший к постоянному соседству со смертью. На его лице было написано пресловутое — «сегодня ты, а завтра я». И к небытию он относился с философским пониманием. Но вместе с тем в колючем взгляде прочитывалось нечто большее, чем обычное безразличие, и эта затаенная думка, видимая только внимательному наблюдателю, выворачивала его наизнанку. Гена сделал для себя открытие — Кулик страдал и, возможно, его сегодняшнее приключение не что иное, как способ заглушить прорвавшуюся тоску.
— Ты пойми меня правильно, — вдруг заговорил Кулик, теперь голос его звучал несколько виновато. — Просто тебе не повезло. Знаешь, мне сегодня очень плохо, — сознался он. — Хотелось, чтобы кто-то побыл со мной рядом, вот ты и подвернулся. А потом, я обязан был вернуть должок, иначе со мной никто не стал бы считаться. А вдвоем ведь веселее, правда? Ну вот видишь, я знал, что ты со мной согласишься.
— Ты меня отпустишь?
— Не дергайся преждевременно, — строго предупредил Куликов, превращаясь в себя прежнего. — Притормози здесь. А теперь давай туда, в тот двор. Сильно только не гони. С правой стороны яма есть, не хватало только, чтобы колесо отвалилось. Даже если застрянешь, у меня нет никакого желания тебя выталкивать.
«Шестерка», сбавив обороты, въехала во двор, аккуратно прижалась к правой стороне и, стараясь не цеплять шинами высоких бордюров, проследовала в противоположный конец. На лице Гены прочитывалась озабоченность — наверняка сейчас он гадал, какой сюрприз приготовил ему господин Куликов, судя по его действиям, фантазия была у него через край.
