В углу бильярдной в специальных ячейках располагались кии. Клетчатый вытащил один из них и бережно погладил поверхность из благородного палисандра.
Клетчатый был признанным мастером игры, таких, как он, во всей Москве было не более пяти человек. Про себя он говорил, что не играет в бильярд только в одном случае — когда спит, а если он обнимает бабу, то непременно одной рукой, потому что в другой у него находится кий.
В его словах была изрядная доля правды. Даже на зонах он умудрялся организовывать бильярдные комнаты, где играл на интерес и с надзирателями. Для него не было более сурового наказания, чем отстранение от бильярдного стола. А однажды в пятнадцати изнуряющих партиях он сумел обыграть начальника колонии, такого же мастера, как и он сам, за что получил неофициально три дня отпуска, и за это время он обогрел чуть ли не всех одиноких женщин поселка. Колонии, куда он попадал, быстро превращались в филиал бильярдного клуба, и бацилла соперничества поражала даже самых неискушенных.
О бильярде он знал все, от зарождения игры и забавных историй до мельчайших нюансов в тактике ведения партии.
— Хочешь сыграть? Возьми вот этот кий, ему лет сто двадцать, не меньше. Ты посмотри, какое дерево! Это же палисандр. А рукоять — настоящая слоновая кость. Не хочу тебя интриговать, но еще два года назад этот кий украшал один из музеев Европы, а сейчас он у меня. — Голос его размяк и звучал гордо.
— Давай сыграем, — неожиданно согласился Куликов. — Просто так ведь ты не играешь?
— Это ты верно сказал, — заулыбался Клетчатый. — Без интереса только дураки играют, а мы ведь с тобой при делах. Путевые!
Губы его при этих словах раздвинулись еще шире, показав резцы, слегка подпорченные кариесом.
В последний раз они чалились вместе и разошлись как друзья, что редко бывает у двух сильных личностей, вынужденных находиться на ограниченном пространстве. Это была одна из главных причин, по которой Куликов решил искать укрытия именно у него.
Вор оказался щедрым — в приеме не отказал и тихими вечерами, за бутылочкой красного винца, проводил экскурсы в историю бильярда.
Куликов взял кий за утолщенную рукоять, на которой красивым вензелем были проставлены инициалы владельца, чуть в стороне двуглавый орел. Похоже, что один из великих князей скрашивал этой знаменитой игрой унылое бремя эмиграции.
— Почем?
В глазах Клетчатого появилась хитринка, это не понравилось Кулику.
— Откровенно? — почти с вызовом поинтересовался Клетчатый, видно, решившись.
— Да не мямли ты, говори как есть.
— Хорошо. Если ты проиграешь, отдашь мне на ночь свою бабу.
Во взгляде Клетчатого ничего зловещего — обыкновенный шаловливый парень, всегда готовый к куражу. Женщина, по его разумению, не представляет особой ценности, впрочем, как и положено считать вору. Она для него всего лишь объект наслаждения, который при желании можно подарить или поменять на что-то более существенное.
Кий в руках Кулика дрогнул. Он едва удержался, чтобы не ткнуть заостренным концом прямо в лоб Клетчатому и, как бильярдный шар, откинуть его в самый угол, а там, расставив над поверженным ноги, методично бить его по темечку слоновой рукоятью. Шуму он при этом наделает много, и еще через пару минут в комнату ворвется охрана Клетчатого, от которой придется отбиваться раритетной вещицей.
— А если я все-таки выиграю?
Кулик стойко справился с искушением и бережнее, чем следовало бы, положил кий на стол.
— Я не исключаю такой возможности. Чего ты хочешь? Денег?
Куликов отрицательно покачал головой.
— У меня их достаточно. Ты выполнишь мое желание.
— Согласен, если оно не пойдет вразрез с моими понятиями. Не забывай, я все-таки вор.
Куликов слегка нахмурился.
— Ты беспокоишься за свой авторитет, словно барышня перед соитием. Никто тебя подставлять не будет. Ты должен будешь делать то, к чему привык.
Клетчатый заулыбался вновь.
— Это что же такое, сходить в сортир, что ли?
Пришел черед скалиться Куликову.
— Угадал, подобные дела для тебя, как два пальца.
— Если так, то я согласен.
— Ты даешь слово вора?
— Даю.
— Здесь нет свидетелей, но я его ценю, поскольку ты сам знаешь, что случается с теми, кто его нарушает.
У Клетчатого было прекрасное настроение, и он был из тех людей, кому не обязательно пересказывать анекдот.
— Уж не к параше ли ты меня подталкиваешь? Слово я дал! Я лучше себе в башку пулю пущу, чем его нарушу, — почти торжественно произнес он.
Куликов пожал плечами.
— Как знаешь, я тебя за язык не тянул. Так в какую игру предпочитаешь? — он поднял кий и потрогал пальцами наклейку.
Как и сам кий, она была отменного качества, скорее всего из кожи буйвола. Сделано с умом — твердая по самым краям и очень эластичная в центре. Шары наверняка будут постанывать от удовольствия, когда по ним станут лупить такой кожей.
— Давай карамболь, — невинно посмотрел Клетчатый на Стася. — Скажем, до ста очков.
В этом виде игры Клетчатый был особенно силен.
— Хорошо. Давай карамболь. Прямой карамболь, — согласился Куликов, сделав вид, что не заметил хитрости Клетчатого.
И, уже устыдившись своего явного преимущества, Клетчатый добавил:
— Принимается. Могу дать тебе двадцать очков форы.
Куликов брезгливо поморщился:
— Не будь так великодушен, это может когда-нибудь погубить тебя.
— Как знаешь, — дернул плечом Клетчатый и шагнул к стеллажу, где рядком, словно новобранцы на параде, были укреплены кии. Клетчатый выбирал основательно: он пробовал их на вес, смотрел наклейку, приглядывался к рукояти, пока, наконец, не остановился на красивой игрушке из бука. Проверив центр тяжести, удовлетворенно хмыкнул.
— Кажется, нашел. — Он установил посередине бильярда пять кеглей, где самая большая была король, и выставил на зеленое сукно три бильярдных шара: два белых и один биток оранжевого цвета, после чего великодушно разрешил: — Начинай.
Стась удобно оперся о стол. Впереди — две кегли и король, они принесут семь очков. Удар получился резкий, сухой щелчок, и шар позорно выскакивает через короткий борт.
На лице Клетчатого нечто, напоминающее сочувствие.
— Ты переволновался, так бывает.
Уверенно, совершенно не напрягаясь, он сбил четыре кегли, заработав восемь очков, при этом Клетчатый так страдальчески вздыхал, будто это ему сегодняшним вечером предстоит подкладывать свою женщину под другого.
Кроме точного удара, в карамболе нужны крепкие нервы. Стась закрыл глаза, расслабил мышцы лица, мысленно погнал потоки крови к отяжелевшим конечностям. Благодатное тепло медленно расплывалось по телу, наполняя его клетки энергией.
