Полковник увидел его и ударил первым, не раздумывая. При этом прижег ему руку сигаретой, зажатой между пальцами. Так что сначала Артур действовал строго в рамках необходимой самообороны. А когда мент выхватил нож, он понял: пора заканчивать потасовку. Но закончить сразу не удалось. Артур, впав в совершенно не свойственное ему бешенство, принялся бить жертву и бил до тех пор, пока та могла дышать. Он не чувствовал раскаяния. Скорее это было чувство выполненного долга, словно он только раздавил мерзкую и скользкую гадину. Успокоился он только тогда, когда подъезжал к дому Пасечника. Тогда он подумал, что совершил глупость. Он не имел права терять голову. Мало того, затягивая с полковником, он подвергал себя неоправданному риску. Шум борьбы мог привлечь и милицейский патруль, и случайных свидетелей.
В доме Пасечника он действовал предельно хладнокровно. Быстро расправился с хозяином, так же быстро, как за минуту до этого устранил открывшего ворота охранника. Следствие заблуждалось, вступать с ним в сговор необходимости не было. Информация о системе видеонаблюдения была предоставлена заказчиком, который, помимо «дружбы» с полковником, так же сильно «дружил» и с предпринимателем.
За час до встречи с Александром Александровичем Артур прочитал в газете, что по подозрению в убийстве полковника задержан его бывший подчиненный. Жестокость, с какой было совершено преступление, дала повод правоохранителям кроме версии об ограблении выдвинуть версию личной мести. Это обстоятельство, говорящее о том, что следствие идет по ложному следу, Артура странным образом не обрадовало. Как бы там ни было, он не хотел подставлять абсолютно невинных людей. Что ж, он сделает из случившегося надлежащие выводы и больше не допустит ошибок. Но посреднику совершенно не обязательно об этом знать.
– Вы, кажется, собирались отдать мой гонорар? – напомнил он.
– Ну да, собирался. С другой стороны, зачем тебе какие-то несчастные десять кусков. Ты сколько на хате у Пасечника взял зелени? Пол-лимона? Или лимон? А может, полтора?
Посредника это не касалось. Условие было одно – сделать так, чтобы все напоминало ограбление. Это и было ограбление. Вопрос, что Артур будет делать с добычей, не оговаривался. Он понимающе улыбнулся:
– Все ясно. Заказчику нужен предлог, чтобы не расплатиться полностью. Хорошо. Пусть оставит эти деньги себе. Как моральную компенсацию за потерю «друзей». Наверное, он сильно переживает. Надеюсь, у него остались еще друзья. При случае передайте им, что если кто-то из них теперь решит заказать его самого, я сделаю это бесплатно.
Видя, что Артур собрался уходить, посредник сделал отрицательное движение рукой:
– Я не разрешал тебе уходить.
– В самом деле? И кто же может помешать мне это сделать? Уж не Иосиф ли? С его шпалером за поясом с левой стороны. Увы, он не успеет им воспользоваться. И вам лучше поверить мне на слово.
Иосиф растерялся, словно пацан, застуканный за рукоблудием в школьном туалете. Александр Александрович же примирительно поднял ладони:
– Не злись. Если чем обидел, извини. Деньги твои. Возьми. Мы же партнеры.
Артур спрятал пакет за пазуху. Не пересчитывая. Он не знал, что незадолго до его встречи с Александром Александровичем у последнего состоялся непростой разговор с заказчиком.
– Миллион гринов, Сан Саныч, миллион! И даже больше! – шепотом почти в лицо Александру Александровичу выкрикивал заказчик. – Да твой костолом и мечтать не мог, что наложит лапу на такую кучу бабла.
– Данные вопросы надо было оговаривать заранее. Зато теперь никто не сомневается, что Пасечника действительно ограбили. Миллион – это куш.
– Да откуда мне было знать, что этот идиот держит дома такую сумму? Он как-то сказал, что никогда не хранит у себя больше пяти-десяти кусков.
– В таком случае будем считать, что моему костолому просто повезло. Что ж ему теперь, сжечь это лавэ? Или вернуть безутешной вдове?
– Делай что хочешь, но этот лимон надо забрать. Думай, Сан Саныч.
Александр Александрович давно уже подумал. И тоже пришел к выводу, что миллион надо забрать. Но только не для того, чтобы вернуть его заказчику. Жирно будет. Обойдется, жлоб. Такие бабки самому пригодятся.
– Везет тебе, – сказал он Артуру. – Работа так и прет в руки. Есть еще один заказ. Зовут Юлий Тараскин.
– Юлий, – словно смакуя это слово, протяжно произнес Артур. – Редкое имя как для мужчины.
– Да. И с нашей помощью оно должно стать еще более редким. Это мент. Задержан по подозрению в убийстве полковника Лапова. Слышал, наверное?
– В курсе. Но я надеялся, что его все-таки отпустят.
– Времени ждать, когда его отпустят, у нас нет. Тем более что это может произойти довольно не скоро. Если не влепят вышку. Поэтому ждать, когда он выйдет на свободу, ты не будешь.
– Вы предлагаете мне сесть в тюрьму?
– Это твои проблемы. Но за этого человека дают ровно в два раза больше, чем за тех двоих вместе взятых, усек? Но вот тебе один добрый совет. Скоро начнутся слушания по его делу, и его будут возить из следственного изолятора в суд. Понял, о чем я?
Артур кивнул. Но дело ему определенно не нравилось. Александр Александрович это заметил.
– Не понимаю причин отсутствия азарта в твоих глазах. Все ведь складывается удачно. Все думают, что это он Лапова и Пасечника уходил. Ты и концы за собой уберешь, и еще денег получишь.
– А я не мусорил, чтобы прибирать. И мент этот мне совсем не мешает. Потому как ничего не знает.
– Зато, полагаю, мешает заказчику.
Посредник протянул ему еще один конверт:
– Задаток. И кое-что от меня. Дополнительная информация. Может понадобиться.
Когда Артур ушел, Александр Александрович вопросительно посмотрел на Иосифа.
– Все в порядке, Сан Саныч. Мы точно знаем, где он живет. Частный дом, довольно старый, на Карбышева. В качестве прикрытия стоит на учете как таксист в службе «9119». Машина – бежевый «Шевроле-Авео».
– Надеюсь, вы никого напрямую о нем не расспрашивали?
– Упаси Господь. Не напрямую.
– Хорошо. Но мне нужно знать, где он прячет деньги.
– Я почти уверен: тайник у него дома.
– «Почти» меня не устраивает. Нужно знать точно. И он не должен заподозрить, что мы его пасем.
– Все нормально. В обычной жизни он вполне беспечен. За все время, что мы за ним следили, он даже ни разу не оглянулся. Помните, как он однажды сказал, «страшнее меня тут никого нет»? Он так уверен в своей неуязвимости, что это стало его самым уязвимым местом.
– Хорошо. Пусть сначала эту работу сделает, а потом им самим займемся.
– Не жалко такого специалиста терять?
– Найдем другого. Если что, можно из «заводской» группировки кого-нибудь подобрать. Там есть пара достойный кандидатов. И не таких разборчивых, как этот. Хочет и лавэ заработать, и в херувимах числиться.
