– Кретин, – повторила она и открыла дверцу.
– Это не страшно, – сказал он ей в спину, суя в зубы сигарету и щелкая зажигалкой. – Твоя гениальность уравновешивает мою глупость, так что все в порядке.
Заставленная дремлющими до утра машинами улица была тиха и пустынна. В ночном воздухе пахло липами, прямо как в деревне, в темноте светились редкие бессонные окна, бросая пятна тусклого света на корявый асфальт тротуара. Урна, о которой шла речь, стояла у запертых дверей магазина, на ярко освещенном рекламой пятачке. В стеклянной витрине горели фиолетовые люминесцентные лампы, почти не дававшие света, но сами зато заметные издалека; освещенные ими манекены, одетые в спортивные костюмы фирмы "Адидас", кто с теннисной ракеткой, кто с футбольным мячом, а кто и с роликовыми коньками в пластмассовых руках, в этом мертвенном свете напоминали покойников, которым наскучило лежать в могилах. Ступив на замусоренный, поросший аккуратно подстриженными сорняками газон, женщина подумала, что для затеянного ею дела можно было выбрать местечко потемнее, но не стала ничего говорить: время было дороже.
Урна, кстати, тоже подвернулась не самая удобная – жестяной цилиндр, закрытый сверху металлической решеткой для окурков, с прорезью для более крупного мусора сбоку. По правде говоря, ей была нужна не столько урна, сколько нормальный мусорный контейнер – пластиковый, с плотно прилегающей крышкой и с колесами или обычный жестяной, мятый и ржавый, вонючий и без колес, но зато достаточно просторный, вместительный. Но не станешь же шарить в темноте по неосвещенным дворам в поисках этого чертова контейнера, теряя драгоценное время!
Она пересекла тротуар, неся перед собой на руках, как ребенка, включенный ноутбук с лежащим поверх него мобильным телефоном, опустила, присев, свою ношу на асфальт и сняла с урны круглую решетку, на которой белела россыпь окурков. Оставшийся в машине блондин в это время любовался грациозными движениями ее гибкого, обтянутого черной тканью тела – тела, по которому он сходил с ума и доступ к которому был для него закрыт. В голове бродили смутные, не вполне оформившиеся мысли об изнасиловании. Техническая сторона данного мероприятия его не занимала: он знал, что справится. Знал он и то, что, отважившись на такое отчаянное дело, проживет не более нескольких часов – ну, от силы сутки, если будет достаточно быстро улепетывать по прямой. Вопрос, который занимал его в данный момент, формулировался следующим образом: стоят ли несколько минут удовольствия той цены, которую придется за них заплатить? Здравый смысл подсказывал, что, конечно же, нет, но израненное, истерзанное муками бесплодного вожделения сердце придерживалось иного, прямо противоположного мнения.
Женщина между тем подняла с асфальта продолжающий негромко шелестеть кулером ноутбук. Мобильный телефон она на время положила в карман; ноутбук в развернутом виде не хотел пролезать в урну, и его пришлось наполовину свернуть. Голубоватое сияние экрана озарило внутренность забитой мятыми салфетками, пластиковыми стаканчиками и бутылками урны; все еще подключенный к Интернету мобильник соскользнул на дно лежащего под углом стакана с остатками пивной пены на стенках. Платиновая блондинка, одетая, как спецназовец на задании или профессиональный грабитель на работе (само собой, в представлении голливудского режиссера), поставила на место решетку для окурков и быстрым шагом вернулась к машине.
– Пошел, – коротко бросила она, падая на кожаное сиденье.
Красный "порш" сорвался с места едва ли не раньше, чем хлопнула закрытая ею дверца. Водитель решил пока что оставить без внимания это пренебрежительное "пошел", с каким сегодня изредка, да и то рискуя получить по физиономии, обращаются к личным водителям и таксистам, а до революции частенько обращались к извозчикам (ну и, разумеется, к личным кучерам). Сейчас его занимало другое. Он научился убивать, но в компьютерных технологиях разбирался, как свинья в апельсинах, оставаясь в этом плане на уровне среднестатистического "чайника", способного включить и выключить компьютер, но не рискующего, во избежание дополнительных хлопот и финансовых расходов, забираться в программы настройки.
К деньгам он относился довольно равнодушно, поскольку они у него водились в количестве достаточном, чтобы о них не думать. Но покупать ноутбук за две с половиной тысячи долларов и телефон без малого за полштуки только для того, чтобы, раз воспользовавшись, буквально через час после покупки выкинуть в первую попавшуюся мусорку?! Нет, это казалось странным даже ему.
– Ну, и что это было? – спросил он, гоня машину между двумя почти сплошными рядами припаркованных у обочин драндулетов (по сравнению с этой тачкой под определение "драндулет" подпадал любой механизм, оснащенный двигателем внутреннего сгорания).
– Считай это женским капризом, – ответила она, как шпагу из ножен, извлекая из кармана комбинезона тонкую длинную сигарету. – Ты никогда не задумывался о том, какая это, в сущности, скучная штука – жизнь?
Она с треском содрала с ладоней латексные медицинские перчатки и, скомкав, затолкала в карман комбинезона.
– Ну, с тобой-то точно не соскучишься, – сказал он, отрывая правую руку от руля, чтобы дать ей прикурить.
– Ты себе даже не представляешь, как сильно ошибаешься, – сказала она. Тон у нее при этом был непривычно доверительный, человечный – такой, словно она говорила с близким другом или мамой. – Все люди, сколько их есть, при достаточно долгом и близком общении становятся скучными. Вот ты, например, охотишься за мной, как пещерный человек за мамонтом. Как будто, если ты меня не завалишь, умрешь от недоедания... Сверни, пожалуйста, налево.
Он что-то промычал, ударяя по тормозам и резко выворачивая руль.
Красную "карреру" немного занесло на повороте; она почти ударилась о бордюр, но не ударилась все-таки, а выровнялась и, высоко, победительно взвыв двигателем, пулей понеслась дальше, распугивая вышедших на поиски ночных приключений котов – коренных, потомственных москвичей, у которых никому даже в голову не приходит спросить паспорт с отметкой о регистрации.
– Тебе кажется, что я тебе нужна, – продолжала женщина, – что ты без меня жить не можешь...
– Ну-ну, – сказал он деревянным голосом, объезжая торчащий посреди проезжей части канализационный люк. – Не слишком ли высокого ты о себе мнения?
– Извини, – с неожиданной, непривычной покладистостью сказала она. – Считай, что я просто рассуждаю. Скажем так: допустим, ты. Допустим, не можешь без меня жить. То есть допустим, думаешь, что не можешь.
– Ну-ну, – сказал он. – Допустим. И что?..
– Допустим, я соглашусь лечь с тобой.
– Так, – едва сдерживаясь, сказал он и включил наконец третью передачу. – Допустим. Допустим с удовольствием. Дальше.
– Дальше опять налево... Вот так. Не гони, пожалуйста, спешить уже некуда. Так вот, допустим, я соглашусь. Конечно, одного раза тебе не хватит – ты просто не успеешь перелапать все, за что тебе хотелось бы подержаться.
– Дать бы тебе по морде, – сквозь зубы процедил он.
