Когда я туда добрался, веселье кипело вовсю. Оба крыла просторного кирпичного дома были ярко освещены, а по залам слонялось человек сто пятьдесят, все в смокингах и вечерних туалетах. В жизни бы не подумал, что у нас в округе Дорчестер столько смокингов отыщется. Посреди главной гостиной бил на столе фонтан шампанского, а посреди библиотеки - красного бургундского. Дамы главным образом наполняли бокалы из этих источников. Но на летней террасе был еще устроен бар, обслуживаемый тремя неграми в белых пиджаках, и мужчины больше тянулись туда. А на нижнем этаже громыхал оркестр.
У двери швейцар, приняв пальто, начал было разглядывать мое приглашение, но из глубины зала подлетел ко мне полковник, покинув компанию, по виду состоявшую сплошь из вице-президентов. На секунду растерялся, вынул изо рта сигару, однако тут же лицо его расплылось в улыбке.
- Отлично! Замечательно! - загудел он, протягивая обе руки. - Эндрюс! - Никак не мог придумать, что бы такое сказать, а оттого тискал мою кисть с добрую минуту. - Замечательно! - гудит. - Великолепно!
- Очень у вас весело, кажется, - говорю.
- Ну, еще бы! - говорит полковник. - А вы как думали? Слушайте-ка, пойдемте, я вас Эвелин представлю. Эвелин! Ты где, Эвелин?
Она возникла из дверей библиотеки, примыкавшей к гостиной. Лет ей было около сорока - не сказать, что вдвое полковника моложе, но фигурка стройная, может, оттого, что детей у них не было, и на лице ни складочки. Куда приятнее на нее смотреть, чем на супруга ее.
- Эвелин, это молодой Эндрюс, Тодд Эндрюс, юрист, ну, ты помнишь.
- Рада с вами познакомиться, мистер Эндрюс.
- Чудесный вечер, - говорю.
- Муж не был уверен, окажете ли вы нам честь, - улыбнулась миссис Мортон. Видно, ужасно ей нравится, что впервые такой роскошный прием устроила, и улыбочка у нее чуть пьяная.
- Ну да! - засмеялся полковник, но руку мою так и сдавливает, словно боится, что сбегу. - Хотя вообще-то он независимый такой юноша, что есть, то есть! Слушайте, Эндрюс, а не выпить ли? По маленькому виски для начала, пойдет? Ха-ха.
- Спасибо.
- Простите, покину вас на минуточку, мистер Эндрюс, но мы еще обязательно поговорим, - сказала миссис Мортон. - Хочу получше с вами познакомиться, раз уж вас удалось заполучить. Чувствуйте себя как дома.
- Непременно, - говорю.
- Очень она рада, что вы пришли, - доверительно шепнул мне полковник, когда под его водительством мы пробирались через толпу гостей на летнюю террасу. На нас со всех сторон оборачивались, глазея.
С той блаженной поры перед тем, как отец повесился, я ни на каких вечеринках не бывал, даже на самых скромных, но быстро возвращалось привычное для таких случаев состояние. Едва удалось избавиться от полковника, все представлявшего меня людям, с которыми - за вычетом десяти или, может быть, двенадцати - я и так был знаком, - я тут же пропустил два двойных виски, воспользовавшись услугами бармена-негра (его я тоже хорошо знал), и побрел назад на первый этаж, где зал очистили, собираясь устроить танцы. Напротив оркестра соорудили дополнительный бар - всего один столик, но пить, значит, можно будет какое-то время, не отвлекаясь, да наблюдать за музыкантами, за танцующими. Положа руку на сердце, славно же я назюзюкался полковничьим виски!
Последующее придется излагать отрывочно, поскольку так мне и запомнилось.
К середине ночи поднялась адская катавасия, словно бы гости - а их было уже человек двести, не меньше, - все до единого набились в этот зал на нижнем этаже, решив послать к чертям воспитанность и поорать от души несколько часов без продыха. Оркестр играл не останавливаясь, только его совсем не было слышно, и танцевали как придется, вообще не замечая музыки. Кто-то меня обнимал, целуя, а я понятия не имел, кто это, все требовал, как полагается, осушив бокалы, швырнуть их в камин.
- Тут нет камина.
- Ну, тогда просто кинем в шум этот.
- Шуму больно не сделаешь, глупый.
- Regardez!
[17]
- сказал я и запустил бокалом в барабанщика.
Помню, что танцевал танго с Эвелин Мортон. И не раз, а снова и снова - десять, нет, двенадцать танго, не слыша музыки и не смущаясь тем, что сроду не танцевал. А изо всех полутемных уголков, где супруга хозяина тесно ко мне прижималась, взирал на меня полковник - ласково так, улыбчиво, душевно, и головой своей величественной покачивал, и золотыми челюстями ослеплял, и по полу дробь выбивал тростью с золотым набалдашником.
Само собой, вовсю разгулялись перебравшие вице-президентские жены, повергнув в ужас кое-кого из своих благоверных. Плясали канкан. Отлично это у них выходило. Ясно запомнил, как мельтешила ногами жена Уингейта Коллинса, славного Уингейта, - ляжки у нее оказались толстые и сплошь во вздувшихся венах. Шум все равно стоял невообразимый, хоть сотней бокалов запускай в оркестр, наяривавший оглушительно, как будто музыкантами страх овладел. Так и стоит перед глазами барабанщик, спрятавшийся за цимбалами, точно за щитом, - ему цимбалы, видно, в качестве щита и потребовались, а бокал мой - изящный такой, из тонкого стекла - просвистел у него над самым ухом и вдребезги разлетелся, ударившись о стену. С кем ни принимался я танцевать, обязательно выходило, что партнерша моя - миссис Мортон, изящная, тоненькая, пьяненькая, некрасивая, - а полковник смотрит на нас.
Потом кто-то выдумал холодный душ принимать наверху, где было несколько ванных. По нескольку человек сразу, распевая, лезли под струю. Моя труппа горланила "Мадемуазель из Армантьера", и даже сейчас помню, какие коленца выписывал я своим баритоном, но вот каким образом я очутился под душем, забыл решительно, помню только, что вдруг появилась мокрая миссис Мортон. Мы стояли в ванной, горланя про бедную мадемуазель, которой за. сорок лет не выпало ни одного хорошего денечка, но не успели дойти до ее потаенного грудного сыночка, как хор провалился куда-то в тартарары, зато из-за занавески - кино, да и только! - прямо ко мне в объятия вывалилась мокрой наядой скукожившаяся, трясущаяся от холода миссис Мортон. Ее росой увлажненные груди - не скажу, чтобы особенно тугие, - распластались у меня по рубашке, с волос, закрывавших лицо, ручьями текла вода, зубы колотились, покусывая мои лацканы, и телом она все терлась, терлась мне о ширинку. Вот так мы с нею исполняли расчудесное танго, остановившись, лишь когда послышалась приковавшая нас к кафельному полу дробь аккомпанемента, которую отстукивала трость полковника. Миссис Мортон увидела сияние золотой челюсти, расположившейся прямо под лампочкой у входа в ванную, и не то сознания лишилась, не то скончалась на месте, растеклась розоватой влажной массой на полу, как застенчивый дюгонь, которого из пучины вытащили.
Я попробовал собраться с мыслями, поправил свой вымокший галстук-бабочку. Полковник криво улыбнулся и отбил тростью очередную трель в каких-то сантиметрах от мокрой головы супруги, словно бы разговаривал с ее отлетевшей душой посредством азбуки Морзе.
