Книга Химера, страница 24. Автор книги Джон Барт

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Химера»

Cтраница 24

Она коснулась моей руки и мягко рассеяла мои заблуждения:

- Пока ты их не спас, Диктис и Даная долго оставались взаперти в храме на Серифе. Но вдумайся, Персей, что же говорил Полидект: это была не тэта из N 'A, а фи из N 'A. Он и в самом деле шепелявил, а прибежищем твоей матери служила Любовь, а не Мудрость…

Короче, она сказала, что мой спаситель, а ныне соперник - юный Данай был мне единоутробным братом! Им сопутствовала удача, - сразу же добавила она, дабы притушить мой разгоравшийся от изумления гнев, - царю Диктису и моей матери повезло, что они выбрали для осады своей любви святилище Афродиты, а не Афины, поскольку Афина сурово покарала бы их за святотатство. Таков в точности и был (мне никак не удавалось ввернуть, до чего я чувствовал себя оскорбленным!) приведший ее к падению грех невинной Медузы - известны ли мне обстоятельства ее горгонизации?

Нет, сдался я.

- Мне тоже, - сказала Каликса.

Она была прехорошенькой молоденькой девушкой, продолжал закуколенный призрак; дочь морского бога Форкиса, она приходилась тем самым младшей сестрой мрачным Седым Дамам и кузиной красоткам нереидам. Ее хорошо воспитала ее мать Кето; никогда не плавало в море столь достойной нимфы: сдержанная в проявлениях, прелестная, как апрельская луна, она регулярно посещала храм и утешала утопленников. Единственной ее, если можно так выразиться, слабостью была чисто девическая гордость и увлечение своей еще не до конца распустившейся красотой - особенно волнистыми от природы волосами, стойкими к морской соли и при этом такими прелестными, что они разбередили страсти самого адмиральствующего бога, ее дяди Посейдона.

- Бьюсь об заклад, дядьев, - сказала Каликса. - Их трое в этой истории. И две истории с волосами. Какое счастье, что я - стриженная ежиком сирота.

- Однажды утром она пришла в этот храм, чтобы принести Афине жертвы, - продолжала Афина, чудно ссылаясь на себя в третьем лице, - и, заметив в щите богини свое отражение, на мгновение отложила заклание, чтобы подколоть волосы. И тут же ощутила запах водорослей; влажные губы прижались сзади к шее девушки, и Посейдон подмял ее под себя. Шокированная Афина отвернулась, так же поступила и Медуза, но боже, глаза ее как прикованные замерли на отражении: как голубоглазый баловень-гребешок сопротивляется прожорливой морской звезде, но в конце концов взламывается и пожирается, такою она увидела и себя, пока ее отворял и насаживал мидиелюбивый бог. Когда он кончил, она в слезах подобрала свои волосы, чтобы не потерять вместе с девственностью прелести, и воззвала за отмщением к Афине. Но богиня в своей мудрости наказала за преступление его жертву. В студеную Гиперборею сослала она ме… Медузу вместе с ее сестрами, превратив их своим заклятием в змееволосых страшилищ, одного вида которых хватало, чтобы обратить в камень поклонников Медузы, когда они к ней приближались. Это было ужасное время.

- Один момент, - прервал я.

- Мне тоже любопытно, - сказала Каликса.

- Знаю, - сказала заместительница моей сестры. - Но Медуза тогда-то не знала. Видишь ли, в их каменной пещере зеркал не было, а ее свинозубые сестры только и могли, что хрюкать. Через несколько лет, видя, что все ее потенциальные возлюбленные застывают на месте, стоит ей состроить им глазки, она решила, что, если ей когда-либо суждено иметь любовника, должна она притворно представить в пещере то, что в притворе храма притворством не было: сделать вид, что не знает о его приближении. Однажды чайки поведали ей со статуй привалившихся вокруг валунами кавалеров, что к ней как на крыльях несется сам Персей. Что за прекрасный сон! Она убаюкала своих сестер, напевая, пока они не заснули, разученную ею песенку заклинателей змей, после чего и сама притворилась спящей. Тихо подкрался он сзади; все ее тело пылало; его рука, сильная как у Посейдона, собрала волосы у нее на затылке. По-прежнему не открывая глаз, она выгнула шею, чтобы ему было удобнее поцеловать ее сзади…

- Вот это да, - сказала Каликса. - Знаешь, что я подумала?

- Я знаю, что я чувствовал, - сказал я. - Но откуда мне было знать?

- Лучше бы я знал об этом, - сказал я с пылающим от стыда лицом той, в капюшоне; она отвечала, что это не имело значения: если бы Медуза знала, что сама огоргонена не меньше своих сестер, она умоляла бы, чтобы ей отрубили голову. Как бы там ни было, когда все задания Персеиды были выполнены и геройские причиндалы возвращены (кроме ножен полумесяцем, дарованных Персею в качестве сувенира, и глаза грай, который он, к несчастью, обронил, пролетая над Ливией в озеро Тритон), Гермес, оставив себе свой булатный серп, возвратил рассерженным и удрученным граям зуб и препроводил шлем, сандалии и кибисис стигийским нимфам; Афина же вновь обрела свой блестящий щит и прикрепила к выпуклости в его центре скальп Горгоны.

- Так, значит, нет никакой Новой Медузы? Но ты же сказала, что есть…

- Конечно, - сказала она. - Афина сочла, что в общем-то достаточно наказала девушку, и воссоединила ее голову с телом, оживила и восстановила ее изначальный облик. Более того, в виде своеобразной компенсации она наделила Медузу некоторой свободой передвижения, лишив ее взгляд былой ваятельности - до тех пор, пока она подчиняется определенным условиям…

- Мне до них нет дела, - перебил я. - Может ли она раскрепостить, снять с меня камень, пока я не зашел слишком далеко?

Девушка заколебалась:

- Возможно. На некоторых крайне жестких условиях…

Но я не желал никаких оговорок или условий; молил только о том, чтобы меня экипировали как раньше и подсказали, как снять голову с плеч возродившегося соперника. Я мерил шагами храм, сгорая от нетерпения его покинуть; я уже чувствовал себя моложе, в большей степени Персеем, чем всю последнюю дюжину лет. Сказанное ею ничего толком не изменило; я был новым человеком; только опояшьте меня заново серпом, вручите щит, и первое, что я сделаю, - срежу с себя свое собственное десятилетнее оцепенение, потом - голову Медузы, дабы спало с меня и остальное, затем выскочки Даная - и, наконец, устрою Андромеде очную ставку с лучшим Персеем, нежели тот, который когда-то снял ее с рифа.

- Этого-то ты и хочешь? - спросила тогда скрытая капюшоном дама и, вторя ей позже, Каликса: - Этого-то ты и хотел?

Я поддакнул сразу и той и другой; прошло время разговоров о прошлом, хватит говорить о чем-либо помимо поимки; в каждом из храмов я становился все моложе - в ее от предвкушения, в своем от повторения.

Ну ладно, сказал мой профессионально облаченный адвокат, она, как и прежде, готова меня консультировать. Но обстоятельства дела претерпели серьезные изменения, что должно сказаться и на моем снаряжении, и на линии поведения. Из-под мантии она извлекла обнаженный золотой кинжал - точь-в-точь мой фаллос и по длине, и по прямизне. Я впал в уныние, ибо то, чему, чего доброго, никогда не проиграть в любви, никогда не победит в войне.

- А булатный серп?

- Только это, - сказала она, - и твои голые руки.

- Мне нравятся твои голые руки, - сказала Каликса. - Но я тебя понимаю.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация