– В крепость Бастиани. Я верно еду?
– А куда же еще?
Они снова замолчали. Становилось жарко. Со всех сторон их обступали горы – гигантские, поросшие травой, дикие. Ортиц сказал:
– Вы, значит, в Крепость? Везете какой-нибудь пакет?
– Нет, господин капитан, я назначен туда служить.
– Направлены в личный состав гарнизона?
– Думаю – да, в личный состав. Это первое мое назначение.
– Ну тогда в личный состав, конечно… Что ж, это хорошо…
Выходит, вас можно поздравить…
– Благодарю вас, господин капитан.
И снова какое-то время они ехали молча. Джованни очень хотелось пить, а к седлу капитана была приторочена деревянная походная фляга, в которой плескалась вода: хлюп-хлюп.
– На два года? – спросил Ортиц.
– Простите, господин капитан, что значит: на два года?
– Как это – что? Отслужите здесь, как положено, два года. Так ведь?
– Два года? Не знаю, срок мне не указали.
– Это само собой разумеется. Все новоиспеченные лейтенанты служат здесь два года, а потом уезжают.
– И для всех такой порядок? Именно два года?
– Ну разумеется, а в выслугу они идут за четыре. Ведь именно для этого все вы сюда проситесь, иначе кто бы сюда поехал? Что ж, ради карьеры и к Крепости можно привыкнуть, не так ли?
Дрого ничего об этом не знал, но на всякий случай решил отделаться ничего не значащей фразой:
– Конечно, можно…
Ортиц прервал начатый разговор: казалось, тема эта его нисколько не интересует. Но теперь лед был сломан, и Джованни все же решился задать ему вопрос:
– Неужто всем, кто служит в Крепости, засчитывается год за два?
– Кому – всем?
– Я имею в виду офицеров.
Ортиц хмыкнул.
– Как же, всем! Скажете тоже! Младшим офицерам, естественно. В противном случае никто бы сюда не просился.
Дрого сказал:
– Я не просился.
– То есть как? Вы не подавали прошения?
– Нет, господин капитан. Только два дня назад мне сказали, что я назначен в Крепость.
– По правде говоря, это странно. Да уж…
Они снова помолчали. Каждый, казалось, думал о своем. Вдруг Ортиц заметил:
– Разве что…
Джованни встрепенулся:
– Простите, господин капитан?!
– Я хотел сказать: разве что других желающих не нашлось… и они направили вас сами.
– Вполне возможно, господин капитан.
– Да уж… Скорее всего, так оно и есть. Действительно. Дрого видел вырисовывающиеся на дорожной пыли четкие тени двух лошадей, двух голов, согласно кивающих на каждом шагу; слышал дробный перестук копыт, жужжанье приставших к ним больших надоедливых мух и – все.
Дорога тянулась бесконечно. Время от времени на повороте далеко впереди можно было разглядеть высеченный в отвесных склонах серпантин. Но стоило добраться до того места и посмотреть вверх, как дорога опять оказывалась перед глазами и снова ползла в гору.
– Простите, господин капитан… – сказал Дрого.
– Да-да, я вас слушаю.
– Нам еще долго ехать?
– Не очень. Таким шагом часа два с половиной, а может, и все три.
Да уж, к полудню, думаю, приедем.
Снова наступило долгое молчание. Лошади вспотели; та, на которой ехал капитан, устала и едва переставляла нога.
– Вы из Королевской академии, не так ли? – спросил Ортиц.
– Да, господин капитан, из Академии.
– Тогда скажите, там ли еще полковник Магнус?
– Полковник Магнус? Что-то не слышал о таком.
Лощина стала сужаться, солнечные лучи в нее уже не попадали.
Время от времени в отвесных стенах открывались устья мрачных боковых ущелий, из которых дул ледяной ветер; впереди и выше виднелись очень крутые конусообразные горы: казалось, и трех дней не хватит, чтобы добраться до их вершин, так они высоки.
– А скажите, лейтенант, – вновь прервал молчание Ортиц, – майор Боско все еще там и по-прежнему ведает огневой подготовкой?
– Нет, господин капитан, и такого я не знаю. Огневую подготовку у нас ведет Циммерман, майор Циммерман.
– Ах, Циммерман, слышал я эту фамилию. Действительно… Столько лет прошло… Ясное дело, все давно сменились.
И опять оба погрузились в свои мысли. Дорога теперь вилась по солнечному склону, за горами вздымались горы, еще более крутые, скалистые.
– Я видел ее вчера вечером издали, – сказал Дрого.
– Что? Крепость?
– Да, Крепость. – Из вежливости Дрого немного помолчал, потом продолжил: – Мне она показалась огромной, грандиозной…
– Грандиозной? Ну что вы, это одна из самых маленьких крепостей очень давней постройки. Просто, когда смотришь издали, она впечатляет, – ответил капитан и, подумав, добавил: – Да, очень уж она старая, устаревшая во всех отношениях.
– Но ведь она – одна из главных, правда?
– Нет-нет, это крепость второй категории, – ответил Ортиц.
Казалось, ему доставляет удовольствие говорить о Крепости плохо, но тон у него при этом был какой-то особый: так порой отец любит подчеркивать недостатки своего сына, ибо уверен, что они – ничто по сравнению с его неисчислимыми достоинствами.
– Здесь у нас участок мертвой границы, – добавил капитан. – Ее никогда не пересматривали, и она осталась, какой была сто лет назад.
– Что значит: мертвая граница?
– Граница, о которой можно не заботиться. За ней – сплошная пустыня.
– Пустыня?
– Да уж, камни и иссушенная земля. Она называется Татарской пустыней.
– Почему Татарской? – спросил Дрого. – Здесь что, были татары?
– В древние времена, возможно, и были. Но, скорее всего, это легенда. Ни в одну из войн никто к нам не подходил с той стороны.
– Значит, Крепость никому не была нужна?
– Никому. – ответил капитан.
По мере того как дорога уходила вверх, деревьев становилось все меньше, и наконец их вовсе не стало; то там, то здесь виднелись лишь редкие кусты. А дальше тянулись выжженные солнцем луга, скалы, осыпи краснозема.
– Простите, господин капитан, а есть здесь поблизости какие-нибудь деревни?
– Поблизости нет. Есть тут одна деревушка – Сан-Рокко, но до нее километров тридцать будет.
– В общем, как я вижу, не очень-то у вас повеселишься.
– Да уж, действительно, не очень.
