— Так вот, — продолжал Консонни, снова чувствуя некоторое замешательство, — я как раз собирался сказать вам, что где-то его уже слышал.
— Хи-хи-хи! — ехидно прыснул ему в левое ухо Макс. — Ты цлыфыф, дядя, фто он говорит? Вот это да!
— Прошу тебя, прекрати, — серьезно и вместе с тем ласково остановил его Петерконди. — Благодарю вас, господин Консонни. Без ложной скромности признаюсь, что был когда-то неплохим хирургом.
Отлично, подумал Стефано, надо немного поразвлечься.
Вслух же тихо, но внятно, церемонно расставляя ударения, произнес:
— Чем могу служить, господин профессор?
— Видите ли, в чем дело, — отвечал невидимый призрак хирурга, — нам нужно разыскать одного человека и свести с ним кое-какие счеты. Для того мы сюда и явились. Я, знаете ли, имел несчастье быть зарезанным.
— Зарезанным? — удивленно повторил Консонни. — Такой человек, как вы? Но каким образом это могло случиться?
— Меня хотели ограбить, — сухо и строго прозвучало в ответ.
— Когда же это произошло? И где? — без тени смущения продолжал расспрашивать Консонни.
— Здесь, на углу. Как раз на этом самом месте. Ровно два месяца назад.
— Ух ты, вот черт! — У Стефано даже дух захватило от любопытства. — И вы пришли, чтобы… Короче, вы пришли за ним?
— Именно так, сударь, и если вы…
— Положим, вы его найдете, — перебил Стефано, приняв боевую, почти вызывающую позу, — что тогда?
— Хи-хи-хи! — Юный Макс залился злобным смехом. — Фто правда, то правда, мы такие маценькие. Бофе мой, какие мы цтали крохотные!
— Вы хотите знать, господин Консонни, — невозмутимо продолжал профессор, — что я смогу с ним сделать, если, положим, его найду?
— Совершенно верно, именно это я и хотел… — улыбнулся Стефано.
Неожиданно стало тихо. Вся улица была объята тишиной. Ничего не понимая, Консонни с трепетом ждал ответа.
— Гм, гм! — откашлялся Петерконди, прочищая горло. — Итак, вы спрашиваете… Ну что ж, во-первых, мы могли бы напугать его. Для человека с чистой совестью, вроде вас, это совсем не страшно. Но для него… Вы не думаете, господин Консонни, что ему стало бы весьма не по себе, услышь он мой голос?
— Да-а, пожалуй… — Стефано не удержался и хохотнул. — Возможно, ему стало бы немного не по себе.
— Вот именно. А потом…
— А пото-о-ом… — поддразнил нараспев Макс. — Потом мы могли бы попредсказывать.
— Как это «попредсказывать»? — не понял Стефано. — И в чем заключаются ваши предсказания?
— Макс имеет в виду, что мы могли бы предсказать будущее этому головорезу. Сыграть с ним злую шутку.
— А что, если его ждет прекрасное будущее? — возразил Стефано, закуривая. — Надеюсь, дым не очень вам мешает, господа? — добавил он с легким поклоном.
— Это вряд ли, — ответил Петерконди, пропустив мимо ушей замечание про дым. — Прекрасное будущее не ждет никого. Человеку достаточно знать, когда именно он умрет, чтобы весь остаток жизни был отравлен этим знанием. Поверьте мне, господин Консонни.
— Ну что ж, профессор, вам виднее… Вы не находите, что стало холодно? Хорошо бы пройтись.
И он зашагал вперед, помахивая рукой около правого уха, чтобы отогнать назойливого Макса.
— Хи-хи-хи! — завизжал тот. — Дядя, да цкафыте ему, пуцть не цекотица!
Стефано прошел шагов двадцать. Где-то очень далеко прогромыхал трамвай.
— Ну, так что вы скажете? — спросил у него над левым ухом Петерконди, и Консонни вздрогнул.
— Ах да, конечно… Даже не знаю, чем вам помочь… Могу разве что дать вам несколько полезных советов…
— Хи-хи-хи! — Макс снова зашелся визгливым смехом, на этот раз прямо до колик. — Ты цлыфыф, дядя, нецколько полецных цоветов! Во дает!
— Да прекратите вы наконец?! — вскипел вдруг Консонни и даже остановился.
— Хи-хи… — уже тихо хихикнул Макс. — Процтите меня, цударь. А фто у вац в этом пакетике? Цкафыте, фто у вац там!
Стефано молчал.
— А-а, там, наверно, пирофные! — протянул Макс. — Оцень похофе на пирофные.
Стефано продолжал молчать. Подумав немного, он насмешливо обратился к хирургу:
— Простите, профессор, а что, вы не могли придумать себе более интересного занятия на эти двадцать четыре часа? На вашем месте я бы знал, чем себя развлечь.
— И как бы вы себя развлекли?
— Ну, к примеру, тут всякие крали целый день прохаживаются. Что вам стоит, таким фитюлькам, забраться к одной из них под юбку? Вот это я понимаю!
— Видите ли, в чем дело, — совершенно серьезно принялся объяснять Петерконди, — иные склонности нам уже… Короче говоря, нас это больше не интересует. Вы понимаете, что я имею в виду?
— Ах вот оно что! — расхохотался Консонни. — Да к тому же красотка вдруг возьмет да и пукнет. Вы представляете, профессор, какой полет вам придется совершить? Подумать только!
Он схватился за живот, корчась от смеха. К его веселью присоединился Макс, хихикая, визжа и икая.
— Это уф тошно! Мы такие крофки!
Петерконди как ни в чем не бывало вернулся к прерванному разговору:
— Вы только что сказали, господин Консонни, что готовы дать мне несколько полезных советов… Я был бы вам очень признателен. Время, знаете ли, поджимает…
— Да-да, конечно, — встрепенулся Стефано, — можно было бы попробовать даже… Но только вот так, стоя… Я в прекрасных отношениях с полицией, но…
— Хи-хи! — никак не унимался Макс. — Мы маценькие, мы крофецные… Мы мофем предцказывать будуфее…
Консонни посмотрел на часы. Без двадцати пяти одиннадцать. Унести бы только ноги, а через полтора часа эти чертовы болячки сами улетучатся.
— Дядя, погляди-ка, — по-прежнему насмешливо и задиристо заметил Макс, — фто это у гоцподина Концонни на ноцу?
— Да, в самом деле, — заинтересовался Петерконди. — Я как-то сразу не приметил. Покажите-ка… Мда, туту вас красное пятнышко. Вообще-то говоря, хорошего мало…
— То есть… Что вы хотите…
— Вот что, господин Консонни, — перебил Петерконди, — это пятнышко, честно признаюсь, мне не нравится, но я не намерен… Скажите, а дотрагиваться до него не больно?
— Где, тут? — сказал Стефано, осторожно касаясь носа указательным пальцем.
— Ну так что, больно? — снова спросил Петерконди. — Вы не заметили, давно это у вас?
— Какая разница? — пробурчал Стефано, теряя весь свой апломб. — Месяца два уж, наверно…
— Превосходно, — заключил Петерконди с профессиональной уверенностью. — Значит, два месяца назад у вас это пятнышко уже было. Любопытно…
