— Я — нет, — отвечает жена, краснея.
— Ну как же, — настаиваю я. — Мне показалось… там, в гостиной… какой-то металлический звук…
На лицах обоих появилась тень замешательства.
— Ну ладно, кому сдавать?
Минут через десять шум повторился. Теперь кто-то запищал в коридоре — вроде зверек.
— Джованни, вы расставили мышеловки?
— По-моему, нет. Элена, мышеловки мы ставили?
— Да что вы прицепились к этим мышам! Их в доме-то раз, два и обчелся!
На следующий год, не успел я войти, вижу двух великолепных, породистых котов. Настоящие тигры: шерсть упругая, шелковистая; сразу понятно — мышами питаются.
— А вы, я смотрю, все же решились. Поди, наедаются тут до отвала.
— Какое там, — отвечает Джованни. — Разве что иногда… Если бы они кормились одними мышами…
— Однако худенькими этих кисок не назовешь.
— Верно, им здесь неплохо. Вон как отъелись. Чего только им не перепадает.
Через год, как обычно, снова приезжаю в «Доганеллу» на отдых. Коты уже не те, что прежде. Куда подевались былая сила и проворство? Ходят вялые, обвислые, кожа да кости. Раньше, помню, так и шныряли из комнаты в комнату. Теперь, вечно сонные и понурые, крутятся у ног хозяев.
— Больные они, что ли? — спрашиваю. — А худющие-то! Неужели всех мышей перелопали?
— Угадал, — бодро отвечает Джованни. — Сроду не видал таких глупых котов. Представь: как в доме не стало мышей, совсем сникли. А мышей и след простыл, — добавляет он с громким смехом.
Чуть позже Джорджо, старший сын Джованни, отзывает меня в сторонку и шепчет:
— Знаешь, в чем тут дело? Они боятся.
— Кто боится?
— Коты боятся. Отец не любит об этом говорить. Ему неприятно. Но я точно знаю: коты боятся.
— Да кого?
— То-то и оно! Мышей! Зимой этих тварей и десятка бы не набралось. Зато сейчас, пиши, сотня. И это тебе не какие-нибудь там мышата! Пантеры! Здоровенные, больше крота, с колючей черной щетиной. Короче, коты не осмеливаются их трогать.
— А вы-то куда смотрите?
— Конечно, надо что-то делать. Но отец никак с духом не соберется. И что ему мешает? Не пойму. С ним об этом лучше не заговаривать: начнет психовать, дергаться…
Прошел еще год. В первую же ночь над головой — бум-бум-бум — как будто кто наперегонки носится. Потолок скрипит и стонет. Наверху быть никого не может, я точно знаю. На заброшенном чердаке свалены старые столы, стулья, сундуки и прочая рухлядь.
— Черт, да там целая кавалерия, — говорю я себе. — Ну и здоровы же, наверное, эти мыши.
Такой шум, что засыпаю с трудом.
Наутро, за столом, спрашиваю:
— Слушай, с мышами-то у вас что, по-прежнему? Ночью чердак просто ходуном ходил.
Джованни мрачнеет.
— Мыши? Какие еще мыши? Слава Богу, от них давно избавились.
Его старые родители тоже вступаются:
— У нас мыши? Откуда? Тебе небось приснилось.
— Клянусь, там был настоящий бедлам. Даже потолок дрожал.
— Тут скорей всего в другом дело, — задумчиво произносит Джованни. — При тебе об этом не говорили: кто его знает, все люди разные. В общем, в нашем доме водятся привидения. Я тоже их часто слышу… По ночам в них точно бес вселяется.
— Ты меня что, за ребенка принимаешь? Привидения! Это были мыши, ручаюсь, мышищи, крысы, зверюги! Кстати, а куда подевались ваши коты?
— Мы их отдали, если хочешь знать. Дались тебе эти мыши! Неужели нельзя поговорить о чем-нибудь более приятном? В конце концов, это загородный дом, не забывай…
Смотрю на Джованни и глазам своим не верю: он, всегда такой спокойный и мягкий, заводится с пол-оборота.
Позже Джорджо опять объясняет, что к чему:
— Не верь отцу. Это действительно были мыши. Иногда мы сами не можем уснуть. Если бы ты их видел… Чудовища: черные как смоль, щетина как прутья… Да будет тебе известно, что именно они прикончили тех котов. Это случилось ночью. Все часа два как спали. Вдруг дикие вопли… Мы повскакивали. В гостиной творился какой-то кошмар. Когда зажгли свет, от котов не осталось и следа… Только клочья шерсти да капли крови на полу.
— Что же вы сидите сложа руки? А мышеловки? А яды? Не понимаю, неужели отца это не волнует?
— Еще как волнует! Ни о чем другом и не думает. Но теперь и он боится. Говорит, если их тронуть, будет хуже. Мол, все равно из этого ничего не выйдет, их слишком много… У нас один выход — спалить дом… И еще… Знаешь, ты будешь смеяться. Отец говорит, что не стоит так уж решительно сними бороться.
— С кем?
— Да с мышами. Он уверен, когда мышей станет больше, они отомстят… Кажется, папочка немного того. Я тут видел, как он бросал им в погреб сосиску… Лакомый кусочек для милых зверюшек! Он их ненавидит и боится. Поэтому старается не портить отношений.
Шли годы. Прошлым летом я напрасно ждал, когда над потолком начнется привычная возня. Тишина и покой! Слышно только, как стрекочут кузнечики в саду.
Утром на лестнице встречаю Джорджо.
— Поздравляю! Расскажи хоть, как вам удалось с ними разделаться? Ночью на всем чердаке не было ни мышонка.
Джорджо смущенно улыбается:
— Пойдем-ка, посмотришь. Пойдем, пойдем.
Спускается вниз, к погребу. Крышка на засове.
— Теперь они там, — шепчет Джорджо. — Месяца два. Перебрались сюда, в эту клоаку. На чердаке и в комнатах их больше не увидишь, разве что изредка. Они под нами… Слушай…
Он умолк. Сквозь пол донесся с трудом поддающийся описанию звук, будто слились воедино гул и тревожный рокот брожения. К этому примешивались короткие, резкие вскрики, свист, шорохи.
— Сколько же их? — спросил я с дрожью в голосе.
— Кто его знает. Может, миллионы… А сейчас смотри, только быстро.
Джорджо открыл погреб, зажег спичку и бросил ее вниз. На мгновение я увидел что-то вроде пещеры. Она кишела маленькими черными телами. Мерзкие твари громоздились друг на друга, образуя бурлящий водоворот. И была в этом отвратном смешении неодолимая сила, дьявольская живучесть, которую никому уже не остановить. Мыши! Снизу злобно поблескивали тысячи устремленных на меня зрачков. Джорджо с шумом захлопнул крышку погреба.
И вот теперь Джованни пишет, что почему-то не может меня пригласить. Что же случилось? Так и тянет заехать к нему хоть на часок. Лишь бы выяснить, в чем дело. Но, признаюсь, не хватает смелости. Отовсюду до меня доходят странные слухи. Настолько странные, что многие принимают их за небылицы и смеются. Только я не смеюсь.
Говорят, старики Корио умерли, из «Доганеллы» давно никто не выходит. Говорят, продукты туда носит тамошний житель, оставляет их на лужайке перед домом. Говорят еще, будто никто не может войти в дом, потому что его захватили гигантские мыши, превратившие Корио в рабов. Какой-то крестьянин подходил к дому, но не очень близко: с порога за ним угрожающе наблюдала дюжина тварей. Он утверждает, будто видел Элену Корио, жену моего друга. Эта милейшая женщина была одета в лохмотья и стояла на кухне, у очага, помешивая что-то в огромном котле. Ненасытные, вонючие мыши расположились вокруг и подгоняли ее. Вид у Элены был изможденный и печальный. Заметив крестьянина, она безутешно махнула ему рукой, как бы говоря: «Не беспокойтесь. Уже поздно. С нами все кончено».
