Условия: график работы сменный 2/2, оформление по ТК РФ, оплачиваемый отпуск и б/л, медицинское страхование, обеспечение форменной одеждой, возможность – приобретения со скидкой одежды из ассортимента бутика, перспектива карьерного роста, бесплатное обучение.
Оплата: фиксированный оклад (по договоренности) плюс процент от продаж».
Объявление, распечатанное на стандартном листе формата «А4», было на совесть приклеено к доске каким-то моментально сохнущим клеем. Сдирая его, Ксения Станиславовна сломала два ногтя, после чего расплакалась. Как от боли, так и от обиды, смешанной с чувством собственного бессилия.
Педагог, пустивший слезу на уроке, подобен дрессировщику, показывающему хищникам, что он их боится. Сожрут – и не подавятся, ведь проигрываешь уже тогда, когда показываешь свою слабость. Проигрываешь сразу и окончательно.
Слово «бутик» стало персональным кошмаром Ксении Станиславовны. На ее столе регулярно появлялись красочные проспекты московских, и не только, бутиков, так же регулярно слово «бутик» писалось на доске во время перемены, бутики вспоминали на уроке, про бутики пели песню. Точнее – не всю песню, а один куплет из какой-то подростковой песни протеста:
Выхожу я и вижу, что мой город притих.
Я подожгу бесполезный и душный бутик.
Я разгромлю супермаркет с едой дорогой.
Успеть бы все сделать, пока молодой…
Ксения Станиславовна пыталась игнорировать издевки, но ее выдавало лицо. Щеки краснели, брови сходились на переносице, глаза увлажнялись, нижняя губа начинала подергиваться. Дети сразу понимали, что в очередной раз попали точно в цель.
На уроке, посвященном искусству Центральной и Восточной Азии, рассуждения Ксении Станиславовны о символическом характере искусства Древнего Востока могли прервать вопросом:
– А в бутиках можно купить что-то из этих древностей?
Ученики восьмого «Г» были воспитанными детьми. Они не ржали во весь голос, подобно застоявшимся в конюшне жеребцам. Они только улыбались. От души, во весь рот, как солнышко на детских рисунках. Представьте себе двенадцать таких улыбающихся солнышек… Мороз по коже, хотя где, казалось бы, солнышко и где мороз?
Разумеется, ни к директору, ни к завучу Ксения Станиславовна за помощью не обращалась. Прекрасно понимала, что ничего хорошего из этого не выйдет. Иногда отводила душу в учительской, тихо, в «своем» кругу. «Свой круг», состоявший из четырех молодых учительниц, выражал сочувствие и советовал запасаться терпением.
– Одно из двух – или им надоест, или ты закончишь их вести, – утешала испанка Ася Вадимовна, – в любом случае время работает на тебя. Думаешь, мне с этим восьмым «Г» легко? «Гэ» он и есть гэ. А эту мерзавку Германову, попадись она мне в глухом лесу, я бы голыми руками задушила бы и так же руками закопала бы. И по поводу испорченного маникюра не расстраивалась бы. Знаешь, что она мне ляпнула на прошлом уроке? «Ася Вадимовна, а почему вы носите такие обтягивающие юбки? Вы считаете, что это прилично?»
– А что ты?
– Я подобные вопросы пропускаю мимо ушей. Еще не хватало бы с ними в перепалку вступать! Маленькая гнусь, одним словом…
На очередной урок в восьмом «Г» Ксения Станиславовна пришла раньше обычного и застала одного из учеников, Игоря Алтунина, на месте преступления. Высунув от усердия язык, он выводил на доске слово «Бутик», да не простым, а готическим шрифтом. При появлении учительницы Алтунин положил мел на полочку и как ни в чем не бывало сел на свое место. Слово «бутик» было написано полностью – не хватало всего пары декоративных готических штрихов в последней букве
– Игорь, сотри, пожалуйста, с доски свое художество. – Ксения Станиславовна добросовестно старалась хранить спокойствие.
– Вам надо – вы и стирайте! – не моргнув глазом ответил Алтунин.
Прозвенел звонок, и в класс подтянулись остальные ученики. Чинно расселись и начали следить за поединком.
– Игорь, я считаю, что стирать должен тот, кто напачкал…
– Я не напачкал, а написал! Это разные вещи!
– Хорошо, пусть будет «написал», но это не относится к теме урока…
– Это вам так кажется!
– Тема нашего урока «Музыка Средневековья», а на доске написано «бутик». В Средние века не было бутиков.
– Откуда вы знаете, вас же тогда тоже не было? Где же средневековые люди покупали приличную одежду?
– Приличную одежду в те времена заказывали у портных…
– А где подрабатывали бедные училки?
– Игорь! – вспылила Ксения Станиславовна. – Что ты себе позволяешь?!
– Ничего лишнего! – Алтунин встал и пошел к двери. – И вообще вы меня достали своими придирками!
– Разве я разрешила тебе встать и уйти? – Ксения Станиславовна преградила ему дорогу.
Ни говоря ни слова, Алтунин оттолкнул ее обеими руками, да так сильно, что Ксения Станиславовна чуть не упала. Проход, однако, освободила. Вдобавок ко всему Алтунин так хлопнул дверью, что на шум прибежал охранник.
Прибежал он вовремя, потому что у бедной Ксении Станиславовны началась настоящая истерика, с рыданиями взахлеб. Охранник тут же привел ее ко мне, а на обратном пути известил о случившемся Эмилию Леонардовну.
Директор отправила в восьмой «Г» Тамару Ивановну, у которой было «окно» и которая как историк вполне могла провести урок по средневековой музыке, а сама явилась в медпункт. Пришла она в тот момент, когда Ольга делала Ксении Станиславовне внутримышечный укол.
– Что – так все запущено? – тоном, не обещающим ничего хорошего, поинтересовалась Эмилия Леонардовна.
– Сильный стресс, назначил успокаивающий укол, – не вдаваясь в подробности, доложил я.
Ксения Станиславовна уже не рыдала, а всхлипывала. Дрожь, правда, еще сохранялась.
– Что у вас произошло?
– Я бы не рекомендовал сейчас обсуждать эту тему. – Врачебный долг может заставить меня перечить директору гимназии. – Через час Ксения Станиславовна будет готова…
– …написать заявление об увольнении! – перебила меня Эмилия Леонардовна и ушла.
Однако та еще сволочь наша Эмилия Леонардовна. Могла бы для начала выслушать Ксению Станиславовну или дать ей время прийти в себя. Сейчас второй укол понадобится…
Не понадобился – Ксения Станиславовна вскочила, застегнула юбку, заверила меня, что чувствует себя превосходно, и поспешила давать объяснения. Я попытался задержать ее, объясняя, что после укола надо полежать хотя бы полчасика, но не смог.
– Какие «полчасика», Сергей Юрьевич?! – патетически вздевая руки вверх, воскликнула она. – Тут судьба моя решается, я же месяц назад машину в кредит взяла!
«Кредитный» автомобиль – довод серьезный. Не поспоришь.
Около полудня в гимназию приехала мать Алтунина, квадратная женщина восточной внешности с редким именем Ровена. Ровена Альбертовна.
