Куроедов стоял в пробке на мосту. Впереди был виден Кремль. Боровицкие ворота. Судя по лицам москвичей в соседних машинах, никто не разделял мнения генерала Рыжова об опасности, нависшей над Россией.
Зяблик была красавицей. Зяблик стала его коллегой (Куроедов ее завербовал для слежки за олигархами) и несчастной любовью. Зяблик сказала Куроедову:
– Здоровый смех равен трем бутылкам кефира!
Катька с копной светлых волос еще совсем недавно училась в пятке – школе номер пять. Ее физрук по кличке Кефир был от природы запойным пьяницей. Он сказал детям:
– Не пейте по вечерам кефир! С утра голова болеть будет!
И вот тогда Куроедов первый раз ее поцеловал.
В минуты волнения у нее вдруг не выдерживал и начинал дрожать подбородок. Вместе с фальшиво-брильянтовым пирсингом. Куроедов чуть было не женился на Зяблике, они были тайными любовниками, но Куроедов остался с женой, а Зяблик ушла к Денису.
«Они – эти Акимуды – хотят, чтобы Россия вновь стала супердержавой, – стоял Куроедов в пробке на мосту. – Возможно, с Кремлем у них есть предварительная договоренность. Кремль ведь никогда ни слова не скажет! Бенкендорф молчит. Кем бы ни были Акимуды, это дружеская страна. Нет на карте? Отыщем! Тоже мне Атлантида! Это белые люди с манерами европейцев. Посол предложил, чтобы каждый русский зарабатывал в год не меньше двухсот тысяч долларов. Конструктивное предложение. Я бы не отказался».
Куроедов открыл атташе-кейс, достал сигареты, закурил. Больше всего на свете Куроедов не любил деньги. Он считал унизительным испытывать от них зависимость. Иногда ему хотелось чудовищно разбогатеть, чтобы иметь возможность не только ненавидеть их, но и презирать.
Игнат Васильевич никогда не подвозил никого. Но когда на бульваре он увидел голосующую женщину-карлика, он не мог не остановиться. Это была его вторая ошибка.
– Вам куда?
– На Сокол.
– По дороге, – сказал Куроедов, живший на Ленинградском проспекте.
Он перекинул атташе-кейс на заднее сиденье. Карлица забралась к нему в машину.
– Деньги с женщин не беру, – на всякий случай предупредил Куроедов.
– Ладно, – легко согласилась женщина. – Как вы думаете, зачем москвичи так охотно подвозят незнакомых людей?
– Хотят познакомиться, – соврал Куроедов.
– Вы, наверное, думаете, что я работаю в цирке?
– Была у меня такая мысль.
– А я вот в цирке еще ни разу не была. Вы думаете, есть смысл сходить?
– Я недавно с младшей дочкой ходил. Мне понравилось, а ей не очень.
– Почему?
– Все смеются – она боится.
– А вы не боялись?
– Я мало чего боюсь.
– Почему?
– Не пугливый.
– Как интересно! А вы не хотите со мной вместе сходить в цирк?
Куроедов внимательно посмотрел на пассажирку:
– Вы серьезно?
– Абсолютно.
– Вам не с кем пойти в цирк?
– В принципе, есть, но хотелось бы с вами.
– Я, может быть, что-то не понимаю…
– Вы не любите женщин, которые берут на себя инициативу?
– Я не против, но у меня мало времени.
– Вам не нравятся миниатюрные женщины?
– Я совсем не против карликов! То есть я не то хотел сказать!
Пытаясь загладить свою оплошность, Куроедов пустился в светский разговор и не заметил, как они приехали на Сокол.
– Остановите, пожалуйста, у перехода. Карлик полезла в карман.
– Денег не надо, – повторил Куроедов.
– Я уже поняла. Я вам дам номер своего мобильного.
Лезет в сумку, достает бумажку и ручку. Записывает. Куроедов машинально кладет бумажку в карман:
– Звоните!
Карлица выпархивает из машины. Куроедов отъезжает в недоумении. Несколько секунд он едет, потом лезет в карман, достает оттуда стодолларовую бумажку. На ней телефон. Без имени. Он припарковывается.
Шарит по карманам. Вспоминает, что сигареты в кейсе. Открывает кейс. Там лежит бумажный кирпич в коричневой обертке: в кирпиче пачки долларов. Он осторожно пересчитывает пачки. Двести тысяч!
Что можно купить на двести тысяч долларов? Перед глазами Куроедова пронеслись потребительские видения. Он увидел себя и Зяблика, счастливых, выходящих из роскошного миланского бутика с набитыми сумками.
– Отечество в опасности, – пробормотал Куроедов. – И я вместе с ним.
Включил телефон спецсвязи.
– Константин Павлович, – доложил Куроедов, – меня обокрали. То есть наоборот.
– Много дали?
– На пару лет хватит…
– Кто озолотил?
– Женщина какая-то.
– Приметы?
– Карлик.
– Вы помните диск с прилетом этих акимудов?
– Да.
– Там у них была консул. Невысокая.
Тут Куроедов заметил, что диска у него в атташе-кейсе больше нет. Диск с прилетом посольства Акимуд похищен! Вернее, даже не похищен, а фактически обменен на двести тысяч долларов. Он совершил третью ошибку: не сказал об этом генералу.
– Ну, кто не верил, что отечество в опасности? – с мрачным смешком спросил генерал.
– Нет, это не американцы, – задумался Куроедов.
– А кто же? – спросил генерал.
– Ебицкая сила, – сказал Куроедов.
Куроедов расправил плечи, как истинный супермен. Да он и был супермен. Его зарывали живым в гробу, запускали в астрал, сажали на кол в самом центре Африки – и ничего! А тут какое-то мелкое женское видение… Теперь у него снова есть смысл жизни. Ну, консул, берегись! Ты еще не знаешь, что такое русский реванш!
– Консул пригласила меня в цирк, – сказал Куроедов. – В цирке разберемся!
027.1
<ВЫБОР ИМЕНИ>
Посольство Акимуд в Хамовниках.
ПОСОЛ. Москва…
Посол с улыбкой раздвигает занавески своего кабинета. За окном вид на московский сентябрь, на Москва-реку, на неубранный строительный мусор во дворе посольства, на стаю воробьев.
ПОСОЛ…Через три дня я вручаю верительные грамоты, а вы, госпожа консул, все еще не подобрали себе русское имя-отчество.
КОНСУЛ. Хочу быть Иван-Иванычем.
ПОСОЛ (строго). Это мужское имя-отчество.
КОНСУЛ. Мне уже надоело быть женщиной. Я вообще не понимаю, почему вы решили отправить меня в Россию женщиной. Женщиной быть неудобно.
